Фата-Моргана 9 (Фантастические рассказы и повести)
Шрифт:
— Не потухнет, не бойся ты. — Деннисон лежал на спине, руки за головой, глаза смотрели в одну точку на потолке. Время от времени он изображал что-то пальцами и с интересом следил за игрой теней на брезенте.
— Я знаю. — Рудд закусил губу и отвернулся.
— Знаешь, а делаешь. Зачем? — спросил Деннисон.
— Не знаю. — Рудд беспомощно развел руками.
Снаружи ветер на мгновение стих и откуда-то издалека донесся собачий вой. Рудд, поежившись, плотнее затянул на шее основательно потертый воротник парки. [23] Он еще раз незаметно
23
Парка — первоначально одежда эскимосов, теплая меховая куртка.
Ящик по-прежнему стоял на месте.
— Чего ты боишься? — спросил Деннисон. — Он никуда не убежит.
— Не знаю. — Вдруг неожиданно для себя Рудд вспылил: — Но это наша обязанность. Мы должны охранять ящик.
Он рывком поднялся и с вызывающим ведом подошел к ящику. Тот прочно лежал на полу, четыре фута высотой, четыре в длину и столько же в ширину. Цельнодеревянный, крышка надежно прибита гвоздями.
Рудд хорошо помнил, как прибивали крышку в последний раз. Стола теплая погода, и они пришли и голыми руками вырвали ржавые старые гвозди. Один даже закричал, когда гвоздь обломился и проткнул ему руку, а главный забивающий был самым большим человеком, какого Рудд когда-либо видел. Он вгонял блестящие новенькие гвозди прикладом винтовки, и в считанные секунды ящик снова выглядел как только что сделанный.
А пока меняли гвозди, старший наряда с двумя шевронами наблюдал за выполнением приказа и его винтовка тускло поблескивала в мерцающем полумраке палатки.
Рудд успел повидать много нарядов для забивания гвоздей, они приходили и уходили. С первого дня их высадки на этом островном Объекте им с Деннисоном было дано задание охранять ящик.
— Ты можешь спокойно наблюдать за ним с койки, — прервал его размышления Деннисон, — нигде не указано, что нельзя это делать, лежа на нарах.
— Мне плевать, — огрызнулся Рудд, — для меня так легче.
— А-а-а, — протянул Деннисон, и звук «а» перешел в длинный зевок, — разбуди, когда придут Два Шеврона.
Рудд вздрогнул. Он хотел сказать Деннисону, что на службе спать запрещается. Рудду не полагается охранять Объект одному. Когда старший с двумя шевронами объяснял порядок несения службы, то подчеркнул это несколько раз: «Никогда нельзя охранять ящик поодиночке. Вы всегда должны быть уверены, что следите за ним оба одновременно. Одному человеку доверять нельзя».
Деннисон и Рудд тогда угрюмо кивнули.
Но всегда получалось одно и то же. Деннисон спал до тех пор, пока двухшевронный не подходил к палатке и не начинал, ругаясь, расстегивать пуговицы входного лоскута. И каждый раз Деннисон успевал вскочить на ноги и взять винтовку к тому моменту, когда старший с двумя шевронами проходил в центр палатки и инспектировал караул.
Однажды, впрочем, Деннисону не повезло. Двухшевронный закончил с пуговицами очень быстро, а густая грязь перед входом заглушила его шаги. Он уже был в палатке, а Деннисон так и не проснулся и в наказание потом простоял на ногах много часов.
В тот раз старший с двумя шевронами прочитал им целую лекцию.
— Скажи, солдат, известно ли тебе, зачем ты здесь находишься? — спросил он Деннисона.
— Так точно, — ответил тот, — охранять ящик.
— А почему нужно охранять ящик? — не унимался двухшевронный.
— Для того, чтобы никто им не завладел, — Деннисон покраснел как рак, но вопросы на этом не прекратились.
Двухшевронный говорил тихо и спокойно.
— А почему никто не должен им завладеть?
Деннисон начал заикаться, и Рудд уже хотел было прийти ему на помощь, но потом решил, что это окончится долгим стоянием на ногах и для него, и промолчал. А кроме того, он не знал ответа.
— Потому! — рявкнул двухшевронный. — Вот почему, болван!
— Потому, — послушно повторил Деннисон. Старший с двумя шевронами назначил наказание и ушел.
Позднее, уже ночью, Рудд шепотом обратился к Деннисону, который стоял, крепко сжимая в руках винтовку:
— Ты не спишь?
— Нет, — ответил тот.
— Мне просто интересно. Хочется кое-что спросить.
— Тебе всегда хочется кое-что спросить и всегда тебе что-то интересно. Сколько сейчас времени?
— Мне хочется знать, почему «потому»? — все так же шепотом спросил Рудд в кромешной темноте палатки.
— Почему «потому» что? — хрипло огрызнулся Деннисон. — Почему «потому» что, идиот?
— Ничего. — Рудд продолжал надзирать за ящиком, хотя было слишком темно, чтобы можно было что-нибудь нормально видеть.
Но постепенно он собрался с духом, спросил напрямую, и Деннисон, а он находился на службе намного дольше и одно время сам даже был старшим с двумя шевронами, в конце концов рассказал.
— Потому что когда-то давно ящиком владел враг. Очень давно.
Сказав это, даже Деннисон, который не боялся спать в то время, когда должен был охранять ящик, даже сам Деннисон осторожно взглянул на откидной лоскут брезента на входе — не кружит ли поблизости двухшевронник, или еще хуже — желтошевронник?
— Враг, — невольно отозвался Рудд, изо всех сил напрягая зрение.
— Заткнись, дурень, — тут же прошипел Деннисон.
С той ночи прошло много-много периодов тепла, сменяемых периодами холода, прежде чем Рудд осмелился задать следующий вопрос, за ним еще и еще, пока не узнал, почему ящик необходимо охранять.
Всю историю с ящиком Деннисон не знал, как не знал ее, по его словам, ни один человек.
Но факты были таковы: в ящике хранилось вражеское оружие, оружие древнее и необычайно мощное. Ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах нельзя было допустить, чтобы оно снова попало ему в руки. Вот почему в худые времена, такие, как сейчас, когда воют и лают псы, почуявшие запах врага, ящик должен охраняться денно и нощно. Никто не должен его выкрасть.
Вот и все. Просто и ясно.
С того дня, когда Рудд узнал это, он начал испытывать гордость за доверенную ему работу и теперь еще больше удивлялся, как это Деннисон может спать в то время, когда следует надзирать за ящиком.
Особенно в худые времена, когда воют и лают псы.
В последние несколько ночей псы лаяли так, как Рудд никогда еще не слышал. Иногда ему хотелось, чтобы он был вместе с другими, а не на Объекте № 1. Однажды, во время последнего теплого периода, Рудд заболел, и к нему пришел доктор, одношевронник. Перед уходом доктор обмолвился о тех, других: