Фатальное трио
Шрифт:
Да, думаю я, если смогу когда-нибудь отсюда выбраться.
— А в конвертах важные документы на собственность. Это касается бизнеса. Можешь их посмотреть.
— Нет. Не хочу… А пистолет…
Пистолет! Меня наполняет неприятное чувство, оно пробегает по моей спине маленькими холодными пупырышками и переползает на голову, заставляя шевелиться волосы, как если бы её потёрли воздушным шариком.
— Ты из него…
Заткнись! Нельзя это спрашивать! Ведь если он действительно кого-то убил из этого пистолета, мне ни в коем случае нельзя это знать! Я отвожу взгляд.
— Нет,
Я смотрю на него с ужасом. Как он догадался что я хочу спросить? Он что, читает не только мои сообщения, но и мысли? Или он настолько глубоко проник в мой мозг?
— Этот вопрос был у тебя на лице написан, — отвечает он на другой невысказанный мной вопрос.
Мне становится ещё более жутко. Теперь то, что сказала Катя, накладывается на моё воображение и на то, что мне открылось, и я совершенно ясно понимаю, что это не её глупая фантазия и не ошибка. У меня сосёт под ложечкой. Тоскливое такое чувство.
Я несколько нервно оглядываюсь, невольно осматривая пути к отступлению. Надо срочно уходить, пока ещё есть такая возможность…
— Ну что, что ты задумала? — спрашивает Роб.
Я вижу, что моё поведение его бесит, и я замечаю как гуляют его желваки, а глаза покрываются корочкой льда. От этого мне становится ещё хуже.
— Нет, я просто вспомнила… мне просто надо… — я судорожно придумывал какую-то отговорку, какую-то вескую причину, чтобы уйти.
Бесполезно. Я вдруг понимаю что всё это бесполезно, ведь он знает и видит каждую мысль. Я как открытая книга и полностью в его власти. В подтверждение этого он подходит и берёт меня за плечи. Меня бросает в жар от его огня, а на теле остаются ожоги от прикосновений его пальцев.
— Перестань, — говорит Роб, — тебе не нужно уходить ты должна быть здесь, твоё место здесь.
Звук его голоса меня не успокаивает, а лишь будоражит и нервируют до предела.
— Зачем, — шепчу я. — Зачем ты читал мою переписку? Ты думал, я тебе изменяю?
— Я должен был тебе помочь.
— С чем?
— Я видел, что тебе трудно.
Перед глазами вдруг встаёт избитый директор и покалеченный директор.
— Это ты его? Кузьмищева ты избил?
— Я рад, что он заплатил за свои грязные делишки. Но это только начало. Ему ещё многое придётся преодолеть, прежде, чем он очистится.
— Что? Так значит это ты!
Меня обжигает новая догадка:
— А Зина?
— Зину я не знаю. В твоём телефоне её нет.
— А хозяин квартиры? Ты его тоже избил?
— Нет, этого не потребовалось. Мы просто поговорили.
Представляю, что это был за разговор.
— Не думай, никакого насилия.
Я закрываю рот ладошкой. Он действительно читает мысли.
— И, если хочешь знать, — продолжает Роб, — твой Яр заплатил ему, чтобы он на тебя как следует надавил. Хотел, чтобы тебя выгнали из квартиры и ты бы вернулась к нему.
Что Яр мог это сделать, я верю…
— А что стало с теми подонками из бара? — шепчу я.
— Ты сама видела, ты там была.
— Нет, потом когда я уехала, что с ними стало потом?
— Они оказались в полиции, и я их не убивал, если ты это имеешь в виду.
— Но нападение невозможно было доказать.
— У них других прегрешений хватало, как выяснилось.
Он прижимает меня к себе и целует, а чувствую, что проваливаюсь в бездну. Я лечу с высокой вершины, которую сама построила и называла счастьем. А теперь с ужасающей скоростью я несусь вниз, и уже ничто не может меня остановить.
От его поцелуя мои губы набухают и превращаются в спелые вишни. Я чувствую животный ужас, но похотливый и неуёмный зверь, поселившийся внутри меня после первой встречи с Робом, требует страстной жатвы.
Роб распахивает на мне халат, и я оказываюсь перед ним совершенно незащищённой. Я пытаюсь понять, что творится с его глазами, но не могу пробиться через ледяную корку, покрывающую расплавленный янтарь и кипящую карамель.
Он обхватывает руками мою шею, и я отчётливо понимаю, что это конец, что сейчас он начнёт меня душить, но он лишь проводит руками по плечам, наклоняется и целует ключицу. Его пальцы касаются груди и кожа вокруг сосков мгновенно стягивается, превращая их в каменные шарики.
Я принадлежу ему, я его вещь, и он владеет мной как хозяин, который может сделать что ему захочется. Я пытаюсь противиться этому, но чувствую желание и голод моего зверя, голод, который невозможно утолить, и сдаюсь.
Халат падает к ногам, Роб поднимает меня на руки и переносит на обеденный стол. Я лежу на тёплой деревянной поверхности и думаю, что сегодня главный деликатес — это я. Я главное блюдо и жертва на этом пиршестве.
Роб садится на стул передо мной и раздвигает мои согнутые в коленях ноги. Он не притрагивается ко мне, а только смотрит, и от этого моё желание, разливающееся по телу, плещет через край.
Я полностью открыта, я перед ним, как на ладони, и он рассматривает меня. Он настолько близко, что видит абсолютно всё. Жажда моего зверя растёт, но Роб не прикасается ко мне. Я наполняюсь сладостью и мне очень хочется, чтобы он скорее начал меня ласкать.
Теряя терпение, я извиваюсь, выпрашивая поцелуй, или хотя бы прикосновение. Наконец, он легко касается внутренней стороны бедра. От этого мимолётного касания я дёргаюсь и резко выдыхаю.
Роб проводит по бедру ногтями, слегка царапая. Всё тело вмиг покрывается гусиной кожей, а он придвигает меня ближе и проводит пальцами по влажным волоскам.
Меня начинает колотить, и он впивается в меня губами и его язык раздвигая складки моей плоти, проникает внутрь. Тело взрывается и я не могу разобрать чувств, что обрушиваются на меня.
Мой зверь требует немедленного насыщения, но Роб никуда не торопится и рисует языком ленивые круги вокруг заветной точки. Он двигается медленно как гурман, смакуя каждую нотку вкуса и каждый оттенок аромата.
Но я понимаю, что и он не может бесконечно сохранять хладнокровие. Я чувствую его растущее нетерпение и жду, когда он набросится на угощение. Я не ошибаюсь. Он не может больше ждать и я тоже. Роб притягивает меня на самый край стола, быстрым движением расстёгивает брюки и сразу врывается в меня. _К_н_и_г_о_е_д_._н_е_т_