Фатальное трио
Шрифт:
Хочу я, безусловно, его, но говорю какую-то ахинею чтобы он не трогал Катю. Разве мне не должно быть плевать на всех, когда он рядом со мной?
— Послушай Роб, — медленно и неуверенно говорю я. Я просто должна во всём разобраться.
— В чём? В чём ты хочешь разбираться? В чём ты ещё не разобралась? Разве ты не видишь, что ты для меня всё? Разве ты не видишь что ты создана только для меня и никто не сможет понять тебя так как понимаю я, и никто не сможет сделать тебя счастливой? Никто! Разве ты не понимаешь, что делаешь несчастными нас обоих? Мне больно понимать,
— Пожалуйста, Роб, пожалуйста! Не нужно! Не дави на меня! Мне очень тяжело сейчас, и я не хочу тебя терять. Просто мне нужно разобраться в самой себе.
— Ты не хочешь меня терять, но делаешь всё, чтобы я потерял тебя. Ты делаешь всё, чтобы обоим нам было как можно больнее. Ты разрушаешь нашу связь, и я не знаю почему. Такое чувство, что нас больше нет.
Он медленно разворачивается и медленно идёт прочь. Какое-то время я смотрю ему вслед, в тайне надеясь, что он обернётся, но он идёт и идёт удаляясь от меня всё дальше. Я тоже разворачиваюсь и медленно бреду в противоположную сторону. Только я не знаю, куда идти и есть ли такое место, где сейчас мне будет хорошо…
Я возвращаюсь в свою пустую и унылую квартиру и всё так же не нахожу места, но говорю себе, что нужно дождаться из командировки Реутова или даже позвонить ему и выяснить все подробности этого дела. И тогда уже принимать решения как быть и что делать дальше. Я ложусь в постель забираюсь с головой под одеяло накрываю голову подушкой пытаясь защититься от собственных мыслей.
Пока я пытаюсь уснуть, раздаётся телефонный звонок. Вряд ли Роб после сегодняшнего расставания будет звонить мне. Я не хочу брать телефон, но он звонит и звонит и его звон раздаётся прямо у меня в голове. Наконец, я решаю прекратить это, встать и отключить звонок.
Я встаю и иду на звук. Телефон, оставленный на кухне, разрывается. Я беру его в руку и чуть не роняю. Александр Реутов написано на экране.
— Алло, — настороженно говорю я.
— Алис, не спишь?
— Нет, Саш, не сплю. Что-то случилось?
— Ну как случилось, сейчас объясню. Я по делу, короче. Меня тут из командировки специально выдернули, и не только меня, весь отдел на ушах. Это всё по делу Роба. В общем, надо поговорить. Если ты не против, я бы приехал прямо сейчас.
37. Настоящий герой!
Время течёт так медленно, а я буквально дрожу, сгораю от нетерпения, и былой ужас и страх начавший было отступать, снова поднимается до предела.
Поговорить о Робе… поговорить о Робе… он едет поговорить о Робе… Да что же это такое! Как я всё это выдержу! Нет-нет-нет я должна, я должна всё это пережить и вынести.
Я хожу по комнате роняя взгляд то на диван то на стул то на стол и понимаю, что каждое место в этой квартире, напоминает о Робе. Это настолько меня удивляет, что я даже на какой-то момент останавливаюсь. Да каждое место в этой небольшой квартире связано с Робом. Здесь он лежал, здесь мы занимались с ним любовью — на диване, на стуле, на этом столе, в душе и даже на кухне…
Я мечусь из угла в угол и чуть не заламываю руки, как в дешёвой мелодраме. К тому моменту, когда раздаётся звонок в прихожей, я совершенно чётко знаю, если он принёс мне плохие вести, то я ни за что не буду давать никаких показаний которые могут повредить Робу.
— Извини что поздно, но у нас там такой шухер из-за этого всего, что просто не было другой возможности. Что-то ты выглядишь не очень. Ты здорова? У тебя всё нормально? Ничего не случилось?
— Да всё нормально, — вздыхаю я, — устала просто. Проходи, Саш, проходи. Что будешь, чай или кофе? Извини, особо угостить нечем.
— Да ничего не надо, Алиса, ты что, я ненадолго. Мне только поговорить и всё.
Мы проходим на кухню и я включаю чайник, а Саша садится за стол. Я отстранённо так замечаю, что на этом столе мы тоже занимались с Робом любовью. Он буквально повсюду в этой квартире.
— Саша, послушай, я хочу тебя сразу попросить, если Роб виновен в каких-то тяжких преступлениях…
Он как-то странно хмыкает.
— Что это тебе в голову взбрело? Роб твой не только не виновен, но наоборот он очень и очень помог следствию. Я тебе больше скажу он устроил у нас такой ураган, что сегодня в комитете, несмотря на то что ночь на дворе, все бегают от младшего лейтенанта до самого большого генерала.
Сердце учащается и я не сразу улавливаю смысл того, что говорит Саша.
— Погоди, что-то я не пойму, то есть ты здесь не потому что Роба в чём-то обвиняют?
Мне кажется, я сейчас взорвусь от напряжения.
— Роба? Нет, ты что шутишь, Алиса? Это Роб обвиняет! Ну, как бы там есть нюансы, я тебе расскажу, но вообще-то всё дело обстоит совсем по-другому. Никто не мог такого ожидать, но именно он, твой Роб очень сильно помог следствию. Он не просто предоставил важную информацию, но самолично собрал кучу доказательств и проделал невероятную работу, которую мы сейчас всем отделом перепроверяем и доводим до ума. Он сам собрал доказательства виновности вашего Кузьмищева во множестве сексуальных преступлений.
— То есть Роб собрал доказательства вины Кузьмищева?
— Да, Алиса, именно об этом я тебе и говорю.
Дальше можно уже не слушать. Больше меня ничего не волнует. Одним махом вся моя тяжесть улетучивается и я боюсь взлететь от чувства бесконечной лёгкости. Я ощущаю такое облегчение, такую радость, что на глазах появляются слёзы.
— Во-первых, — продолжает Реутов, — Роб записал на камеру признания Кузьмищева о том, что он напал на тебя и пытался склонить к противоестественному половому акту.
— Что? — я вскакиваю и щёки мои начинают гореть.
— Я понимаю, насколько это было ужасно, тем не менее, это не самое страшное преступление которое он совершил. После того как Кузьмищев сознался, Роб поговорил с вашим завучем и некоторыми другими учителями, нанял детектива и тот разыскал всех, кто мог сталкиваться с подобными ситуациями. Он даже нашёл некоторых учеников, пострадавших от деяний Кузьмичёва, и уговорил их подать заявления. В общем, все эти материалы легли в основу уголовного дела и теперь вашему козлищу светит лет 15, а то и пожизненное.