Фатум
Шрифт:
– Да куда бежать-то?
– мрачно ответил Кен.
– Мы, знаешь ли, не от хорошей жизни тут прячемся. Война ведь, слышал, наверное?
– Война или не война, того не ведаю. А тута вам делать нечего!
– гнул свою линию старик.
– Деревня-то наша неспроста опустела. Гиблое тут место, проклятое!
– Ты это о чём?- не понял Кен.
– Да всё о том же, об этих покойниках, - махнул рукой Волан.
– Случалось уже такое лет пять назад. В ту осень нечистая тоже лютовала! Одиннадцать душ забрала, одну за другой, едва хоронить поспевали.
– Слышь дед, расскажи-ка подробнее о тех событиях, - попросил оруженосец.
– Да на кой тебе эта мерзость?
– заартачился старик.
– Она только душу травит.
– Нашёл о чем беспокоиться, - возразил Кен.
– Я уж по самые ноздри в этом дерьме! Вчера такого насмотрелся, вовек не забуду!
Дед сокрушенно вздохнул, но, понимая правоту оруженосца, всё же заговорил:
– Так и быть, расскажу, - проворчал он.
– То в октябре началось, как сейчас помню. Завелся тогда в нашей деревне один душегуб и взялся людей со свету сживать. Да не просто убивал, а издевался, уродовал, аки зверь какой!
Тут голос старика дрогнул, будто б он собирался заплакать. Видимо, вспоминать те жуткие события было и вправду нелегко.
– А дальше-то что?
– поторопил его оруженосец.
– Да ничего хорошего, - мрачно пробормотал старик.
– Одиннадцать человек поубивал, а остальные разбежались. Остался я да немощные бабки, нам-то податься некуда, всю жизнь тут прожили, видать тут и помрём.
Вздохнув тяжелее прежнего, Волан нагнулся, открыл на печи заслонку и принялся раздувать огонь под потемневшим от времени медным чайником.
– А как же убийца?- продолжил выпытывать Кен.
– Почему он вас не тронул?
– Так его ж повесили, - равнодушно пояснил старик.
– Да ладно!
– удивился оруженосец.
– Кто ж тогда Вориса с Исаей вчера зарезал? Э, дед, видать вы не того повесили!
– Того-того!
– заверил старик.
– Застали стервеца за его подлым делом. Своими глазами видел, как он соседскую девку топором освежевал.
– Ты ничего не путаешь?
– продолжил сомневаться Кен.
– Сам ты путаешь!
– обиделся дед.
– У меня, слава богам, с головой всё в порядке. Маразмами не страдаю!
Кен замолчал и задумался. Если убийцу действительно поймали, есть ли какая-то связь между теми событиями и давешней смертью ополченцев? Наверняка есть, только её надо отыскать.
– А кстати, кто тогда оказался убийцей?
– поинтересовался оруженосец.
– Мужик один из деревенских, по прозвищу Камча, - ответил дед.
– Первой-то жинка его пропала, но тогда никто дурного не подумал. Места у нас, сам знаешь, болотистые, в трясине сгинуть дело нехитрое. Утопла баба и все дела - так мы решили.
Кен коротко кивнул, окружающая трясина и правда была смертельно опасной, немало людей исчезло в ней без следа.
– Жалели мы Камчу, - продолжил старик.
– Думали, тоскует мужик без супруги, а тот и рад стараться: с утра напивался и день-деньской дебоширил, скотину истязал, собак мучил, видно не насытился кровушкой-то.
– И как же он столько народу сгубил?
– удивился Кен.
– Неужто вы его сразу не заподозрили?
– Да заподозрили, а толку-то? Сбежал Камча на болота, поди его там поищи, - махнул рукой Волан.
– Подкараулит ночью, набросится, и снова в кусты. Хрен поймаешь!
Оруженосец с сомнением покачал головой, в этой истории что-то явно не сходилось.
– А вы не думали, что этот ваш Камча вполне мог быть не один?
– осведомился он.
– Его вы повесили, а тот второй испугался и до вчерашней ночи никак себя не проявлял.
– Ох, не о том ты мыслишь, сынок!- пробормотал дед.
– Сперва причину выявлять надобно, а уж опосля выводы делать.
– Какую ещё причину?
– удивился Кен.
– Камча ж не просто так свихнулся, - пояснил дед Волан.
– Был мужичонка так себе, самый обыкновенный, и вдруг бах - обернулся нелюдем, даже язык человеческий позабыл. Ему петлю на шее вяжут, а он рычит да воет, аки зверюга бестолковая. Тута явная порча! Говорю тебе - прокляли нашу деревню! Вот в чём причина.
– Может ты и прав, - пробормотал Кен, обдумывая новую для себя мысль.
– Ага, - поддакнул дед.
– Отселе вывод: ищи душегуба среди своих, того, кто послабже духом. Порча на таких прежде всего действует.
В словах старика была определённая логика, чем больше Кен об этом думал, тем больше в этом убеждался. Ведь его собственная версия, со вторым убийцей, действительно не объясняла пятилетний перерыв между последними преступлениями. Где бы злодей скрывался всё это время? И почему не нападал? Сплошные вопросы. А в версии с порчей всё сходилось как нельзя лучше: действие проклятья, по-видимому, началось с Камчи. Когда же его казнили, деревня уже опустела, и в ней не осталось никого способного продолжить цепь злодеяний. Однако проклятье от этого не развеялось, оно лишь заснуло на какое-то время. И вот, спустя пять лет, в деревню заходят ополченцы Д'Аржи, кто-то из них оказывается восприимчивым к порче и старая история повторяется вновь.
"Рановато я записал Д'Эфле в идиоты, - подумал оруженосец.
– Следить друг за другом было не такой уж плохой идеей! Что ж признаю - был неправ".
Не успел он закончить мысль, как в печке раздался характерный свист закипающего чайника. Услышав его, дед Волан радостно засуетился.
– Хватит ужо Камчу вспоминать! Всё давно прошло да быльём поросло, - затараторил он.
– Давай-ка, лучше, чайку травяного хлебнём. Он непростой, целебный и в лихорадке дюже помогает!
Продолжая приговаривать в том же духе, старик наполнил бурдой из чайника две большие глиняные кружки, одну оставил себе, а вторую протянул оруженосцу.