Фаворит богов
Шрифт:
Громко застонав, Тиберий отвернулся от неё и закрыл лицо руками.
— Прочь от меня, беспощадная тварь! — воскликнул он. — Видимо, не знал Октавиан, на какой мерзавке был женат столько лет!
Но Ливия презрительно засмеялась в ответ:
— Он всё знал и никогда не пренебрегал моими советами! — сказал она. — Поверь, что даже такой великий человек, как Октавиан Август, понимал, что время от времени наше коварство, а не сила оружия вершит судьбу Рима!
— Я не смогу отравить Германика, матушка, — пробормотал Тиберий.
— А тебе и не придётся. Мы найдём людей, которые согласятся действовать
— Повременим, — глухо молвил Тиберий, высвободившись из её объятий. — Я хочу, чтобы Германик был арестован и осуждён по закону, ведь это не только устранит его, но и запятнает его репутацию. Он перестанет быть любимцем римлян. Если мы просто отравим его, мои подданные могут его обожествить.
— Я согласна повременить, — отозвалась Ливия. — Но если ты поймёшь, что ждать от него нарушений закона бесполезно, мы поступим по-моему. Ты весь в меня! В тебе ум сочетается с жестокостью, и поэтому я сомневаюсь, что ты будешь колебаться, когда придёт время устранить врага.
— Он не враг мне, матушка, и поэтому расправа над ним внушает мне трепет, — проговорил Тиберий. — Но если настанет момент, когда я сочту эту расправу необходимой, я её осуществлю. Бремя власти... Сколько раз я чувствовал, как оно давит на меня, а ведь я недавно стал кесарем! Люди считают нас, верховных правителей Рима, фаворитами богов, избранниками судьбы. Но на самом деле мы не фавориты, а жертвы. Ибо вся кровь, проливаемая в Империи, роняет брызги на наш пурпур. Мы несём ответственность за лишения, которые испытывают подданные, за их мятежи, их распри, их пороки... И я часто задаю себе вопрос: «Разве ты, Тиберий, фаворит богов? Кто из богов полюбил тебя настолько сильно, что наградил самым ужасным бременем в мире?» И не нахожу ответа. Боги молчат, потому что их не существует или потому, что я не достоин их услышать.
— Я жаждала для тебя этой власти, сын мой, — печально ответила Ливия. — Когда я вышла замуж за Октавиана и он усыновил тебя, лишь мысль о том, что ты станешь кесарем, придавала мне силы. И я боролась каждый день за твоё право сесть на трон. Не буду спорить, что по-своему я любила мужа, но власть я всегда любила больше.
— Никогда я не сомневался, что власть ты предпочитаешь любви, — ответил Тиберий.
— Власть сына я предпочитала любви мужа, — уточнила Ливия и, вновь обняв Тиберия, прижала его голову к своей груди.
На этот раз он не противился ей. Крепко зажмурившись, он попытался вообразить, каким было бы его будущее, если бы Ливия не вышла за Октавиана. И понял, что в том будущем не нашлось бы места ни для его великолепного образования, ни для роскоши, ни для удовольствий. Ливия щедро дарила свою любовь Октавиану, желая лишь одного — видеть сына на престоле. И поэтому, несмотря на то что Тиберий испытывал муки из-за того бремени, которым владел, он был благодарен своей матери.
Ему предстояло вершить преступления, быть беспощадным ради власти, но обладая властью, он имел огромные преимущества. Ради таких преимуществ можно изредка переступить и через собственную совесть. Бремя власти, непосильное, мучительное, тяжёлое, ещё и привлекательно, ибо, владея им, кесарь владеет всем, что доступно
ГЛАВА 26
В парке, вблизи Капитолия по вечерам всегда было многолюдно. Простолюдины, знатные вельможи, горожане приходили сюда, чтобы прогуляться перед сном, послушать сплетни и насладиться видом солнца, скрывающегося за городскими стенами, зданиями храмов и великолепных дворцов.
Дети резвились, бегая по зелёным лужайкам. Их родители, стоя возле статуй героев или фавнов, бурно обсуждали свою жизнь, шутили и смеялись. Изредка через парк следовали паланкины богатых господ, сопровождаемые стражниками. Вода в фонтанах, с журчанием вырывающаяся из пастей каменных чудовищ, сверкала в зареве последних лучей заката.
Аристарх и оба его брата ждали Эварну в тенистом полумраке позади богини Весты. Здесь почти не встречалось гуляющих, и акробаты рассчитывали на то, что им никто не помешает попрощаться с сестрой. Она пришла через полчаса после их появления в парке.
В тот вечер её не сопровождали рабы, которых подарил ей Тиберий. Она куталась в шелка, поскольку лицо её уже стало хорошо известно в Риме из-за того, что кесарь возил её с собой в паланкине и не скрывал своих с ней отношений. Женская туника синего оттенка, вышитая по краям серебром, подчёркивала её стройную фигуру. На белых руках Эварны блестели золотые браслеты, преподнесённые возлюбленным.
Увидав её, Аристарх был вынужден признать, что теперь его сестра способна затмить собой любую из римских патрицианок. Но это его не радовало. Он не верил Тиберию и боялся его.
— Мы покидаем Рим, сестрёнка, — молвил Аристарх, поцеловав Эварну. — Нам здесь нечего делать. Прииск и Вебуллен хорошо нам заплатили. Мы заработали больше денег, чем рассчитывали, и возвращаемся в Эфес.
— Почему бы вам не задержаться в Риме? — осведомилась Эварна.
— Нельзя, — покачал головой Трифон. — Мы постоянно слышим, как другие актёры и акробаты осуждают нас и завидуют, ибо наша сестра превратились в наложницу кесаря! А ведь мы всегда были обычными людьми.
— Но я собиралась выступить перед гостями Августа со своим номером, — сказала Эварна и достала из сумы, принесённой с собой, маску, изображающую женское лицо с яркими, чёрными бровями. — Быть может, вы согласитесь понаблюдать за моим выступлением на пиру?
— С радостью, но сплетни заставляют нас покинуть этот город, — мягко возразил Аристарх. — Видишь ли, зависть к нам уже заставила некоторых совершить попытку нападения на нас. Мы спаслись лишь чудом. Для нас небезопасно находиться в Риме.
— А в Эфесе чем вы займётесь?
— Будем выступать на праздниках, как прежде. Деньги, полученные от Августа, позволят нам больше не покидать родину. — Аристарх смотрел на сестру с грустью. Он любил её, и ему не хотелось расставаться с ней.
— Что ж, мне больно, что вы покидаете Рим, — вздохнула Эварна.
— Скажи, ты счастлива? — вдруг осведомился Дионисий. — Август не обижает тебя?
— Я счастлива с ним, но знаю, что он никогда не будет принадлежать мне. Мои чувства дарят мне радость и одновременно причиняют боль, потому что я знаю, что при всей своей пылкости он не любит меня. Для него я служу утешением. Тоскуя, он всегда посылает за мной.