Фавориты Екатерины Великой
Шрифт:
Как бы то ни было, ко времени воцарения Екатерины её с Орловым связывали уже не только интимные отношения, но и заговор против нелюбимого мужа и неудачливого политика Петра III. Сама Екатерина после переворота в не предназначенном для публики письме Понятовскому от 2 августа 1762 года призналась: «Уже шесть месяцев, как замышлялось моё восшествие на престол». Таким образом, временем начала событий, приведших к свержению Петра III, можно считать февраль. У нас нет оснований в этом вопросе не доверять Екатерине, тем более что австрийский посланник граф Мерси д’Аджанто в депеше от 13 июля 1762 года ссылался на свои зимние донесения о том, как Н. И. Панин, воспитатель великого князя Павла Петровича, вёл переговоры с его матерью о низложении её супруга [37] .
37
См.: Екатерина II. Записки. СПб., 1907. С. 562; Донесения графа
Однако в рассказе датского посланника барона Ассебурга тот же Панин называет иную отправную точку: он якобы «за четыре недели до переворота озаботился предоставлением престола другому лицу без пролития крови» [38] . Подруга императрицы, честолюбивая княгиня Екатерина Романовна Дашкова, в повествовании о перевороте подчеркнула, что «не спала последние две недели», а до того сообщила, как «в течение десяти дней число заговорщиков увеличивалось, но окончательный и разумный план всё ещё не созревал» [39] .
38
См.: Майков Л. Рассказ графа Н. И. Панина о восшествии императрицы Екатерины II на престол // Русский архив (далее – РА). 1879. № 3. С. 364.
39
Записки княгини Дашковой. Письма сестёр Вильмот из России / Под ред. С. С. Дмитриева. М., 1991. С. 65, 72.
Екатерина в процитированном письме вслед за фразой о вовлечённых в заговор 30–40 офицерах и десяти тысячах солдат заявила: «Не нашлось ни одного предателя в течение трёх недель». И в этом письме, и в мемуарах она акцентировала внимание на 9 июня, когда император публично обозвал её дурой и собрался арестовать. Тогда-то Екатерина, по её признанию, и стала «прислушиваться к предложениям» недовольных и «дала знать различным партиям, что пришло время соединиться». В данном случае императрице было важно подчеркнуть, что она честно исполняла супружеский долг и только прямая угроза беззаконного развода и заточения заставила её пойти навстречу заговорщикам.
На основании этих свидетельств можно сделать вывод, что расширение круга заговорщиков до итоговых размеров произошло именно в последние недели перед переворотом. Разная «протяженность» заговора в приведённых сообщениях Екатерины, Дашковой и Панина, похоже, означает их неодновременное подключение к событиям и различную степень вовлечённости.
Чёткого плана у инициаторов заговора как будто не было, или же Екатерина обсуждала с каждым своим союзником разные сценарии. В письме Понятовскому она сообщила о замысле схватить мужа и «заключить, как принцессу Анну и её детей» в 1741 году, но упомянула и идею Панина совершить переворот в пользу наследника Павла, с которой, по её утверждению, категорически не соглашались гвардейцы [40] . Сам Никита Иванович о таком варианте по понятным причинам умолчал и лишь неопределённо сообщил о некоем «решительном действии» [41] . Однако о плане провозглашения Екатерины «правительницей» знал датский дипломат Андреас Шумахер – но с более радикальным завершением: заколоть императора во время специально организованного пожара и замаскировать убийство под «несчастный случай» [42] .
40
См.: Екатерина II. Записки. С. 505–506.
41
См.: Ассебург А. Ф. Записка о воцарении Екатерины II // РА. 1879. № 3. С. 364.
42
См.: Дворцовые перевороты в России 1725–1825. Ростов н/Д., 1998. С. 299.
Заговорщикам предстояло заручиться поддержкой «солдатства», при этом до поры не расширяя круг посвящённых. Придворным заговорам XVIII столетия не хватало организованности и конспирации, характерных для более поздних времён. Не случайно Екатерина опасалась предательства, почти неизбежного в придворно-карьерном мире.
Избрана была наиболее удачная тактика. На начальном этапе в заговор, по-видимому, была вовлечена узкая группа близких людей (в том числе Григорий Орлов с братьями и Панин), которая за счёт своих связей и недовольства политикой Петра III смогла за три-четыре недели развернуть его в солидное предприятие; отсюда и разница в точках отсчёта времени подготовки «революции».
Сам же Григорий после назначения А. Н. Вильбоа генерал-фельдцейхмейстером занял при нём в январе 1762 года должность цалмейстера (казначея) Канцелярии главной артиллерии и фортификации, что давало доступ к значительным денежным суммам. А отмеченные Болотовым удаль, обаяние и «в особливости
Екатерина II указывала на «четыре отдельных партии, начальники которых созывались для приведения [плана] в исполнение»; «узел секрета находился в руках троих братьев Орловых». Такой представляется структура заговора «по горизонтали». «По вертикали» же он включал недовольных вельмож; некоторые из них (например, гетман, фельдмаршал и подполковник гвардейского Измайловского полка К. Г. Разумовский) были связаны с Екатериной ещё с 1756–1757 годов. Эти-то два «этажа» заговора и имел в виду бывший секретарь французского посольства в Петербурге Клод Рюльер, книгу которого о «революции» 1762 года всеми силами стремилось запретить российское посольство. А писал Рюльер о том, что Екатерина «управляла в одно время двумя партиями и никогда их не соединяла» [43] – пока это не стало необходимым. К примеру, амбициозная княгиня Дашкова до конца своих дней считала себя центральной фигурой переворота и не подозревала об истинной роли Орловых – для неё они были простыми исполнителями; восемнадцатилетняя княгиня даже считала себя вправе вечером 27 июня отдавать им указания [44] .
43
Рюльер К. К. История и анекдоты революции в России в 1762 г. // Россия XVIII в. глазами иностранцев. Л., 1989. С. 283, 285.
44
См.: Записки княгини Дашковой. Письма сестёр Вильмот из России. С. 71, 77.
Вельможи же, подобные Панину, Разумовскому, генерал-поручику и подполковнику лейб-гвардии Конного полка М. Н. Волконскому, преображенским подполковнику Ф. И. Ушакову и майору А. А. Меншикову, семёновским майорам Ф. И. Вадковскому и Я. А. Брюсу, в сходках и «вербовке» не участвовали. В привлечении людей такого ранга главную роль сыграла сама Екатерина, но об этом умалчивала: молодые офицеры представляли собой более выигрышный фон переворота, чем придворные интриганы. Императрица же умело связывала горячих гвардейских поручиков с «генералитетом»; Дашкова писала, что офицеры-измайловцы Рославлёвы и Ласунский чуть ли не шантажировали своего полковника тем, «что и он завлечён в заговор».
Состав названных Екатериной II «партий» гвардейцев указан в наградных документах – списках пожалованных за участие в перевороте в 1762 году и получивших за то же серебряный сервиз в 1765-м. В них выделяются три группы офицеров: преображенцы во главе с капитан-поручиком П. Пассеком, измайловцы с премьер-майором Н. Рославлёвым и конногвардейцы с ротмистром Ф. Хитрово. По непонятной причине в списках отсутствуют семёновцы; но в то же время миссию доставки арестованного «бывшего» императора в Ропшу возложили на двух семёновских офицеров – Щербачёва и Озерова. Похоже, четвёртую «партию» составляли братья Орловы, ведь Григорий и Алексей с 1749 года служили именно в Семёновском полку.
Екатерина знала больше, чем рассказала Понятовскому. Спустя 27 лет после переворота она писала графу Алексею Орлову: «Никогда не забуду 24, 26 и 28 июня». Что именно сделали Орловы 24-го и 26 июня, мы уже не узнаем. Непонятно также, каким образом участвовали в событиях некоторые лица, в том числе французский граф Сен-Жермен, которому через несколько лет отдадут должное вошедшие в силу Орловы: «Вот человек, который сыграл большую роль в нашей революции» [45] . Чем-то важным была обязана Екатерина и актеру Фёдору Волкову, которому вместе с его братом после переворота пожаловала дворянство и 700 крепостных душ. Мемуарист А. М. Тургенев назвал знаменитого комедианта «секретным деловым человеком» императрицы, получившим от неё пожизненное содержание и право входа без доклада [46] .
45
См.: Плугин В. А. Алехан, или Человек со шрамом: Жизнеописание графа Алексея Орлова-Чесменского. М., 1996. С. 45–49; Сашонко В. Граф ниоткуда, или Флибустьер в жёлтых перчатках // Нева. 1993. № 7. С. 316.
46
См.: Записки А. М. Тургенева // Русская старина (далее – РС). 1887. № 1. С. 83–84.
Накануне переворота, в июне, Екатерина, нуждавшаяся в средствах, обратилась за помощью к французскому послу Бретейлю. Просила она не то чтобы много – 60 тысяч рублей; однако дипломат, собиравшийся выехать из России, уклонился от деликатной операции, поручив её секретарю посольства Беранже. Но теперь уже отказалась сама просительница, пояснив во вручённой Беранже записке: «Покупка, которую мы хотели сделать, будет сделана, но гораздо дешевле; нет более надобности в других деньгах» [47] .
47
Цит. по: Безобразов П. В. О сношениях России и Франции. СПб., 1892. С. 265.