Фавориты Екатерины Великой

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

Герои этой книги – вовсе не великие люди, но когда-то они были весьма известны и влиятельны. Современники им завидовали; многие знатные и выдающиеся персоны искали их расположения, а иностранные дипломаты считали нужным сообщать своим правительствам об их поступках и пристрастиях. По-иностранному их называли фаворитами, а по-русски – любимцами или временщиками. (Конечно, в других обстоятельствах должны были существовать и фаворитки, но так уж распорядилась судьба, что в российской истории XVIII столетия существовала целая эпоха женского правления, а до нынешних гендерных чудес было ещё далеко.)

При обращении к истории долгого царствования Екатерины II (1762–1796) неискушённый читатель едва ли не в первую очередь обращает внимание на череду придворных красавцев, приближенных к великой государыне. В своё время библиограф, историк и по совместительству главный цензор империи Михаил Николаевич Лонгинов (1823–1875) составил список этих персон, много лет спустя опубликованный издателем журнала «Русский архив» и поклонником императрицы (современники даже называли его «посмертным любовником» Екатерины) Петром Ивановичем Бартеневым:

«1. Сергей Васильевич Салтыков. 1753 – октябрь 1754.

2. Князь Понятовский. 1756–1758.

3. Князь Григорий Григорьевич Орлов. 1759–1772 (летом).

4. Александр Семёнович

Васильчиков. 1772 (сентябрь) – 1774 (летом).

5. Князь Григорий Александрович Потёмкин. 1774. С ноября 1774 супруг Екатерины.

6. Граф Пётр Васильевич Завадовский. 1776 (ноябрь) – 1777 (июнь).

7. Семён Гаврилович Зорич. 1777 (июнь) – 1778 (июнь).

8. Иван Николаевич Корсаков. 1778 (июнь) – 1779 (до 10 ноября)…

9. Василий Яковлевич Левашов. 1779 (октябрь).

10. Николай Петрович Высоцкий. 1780 (март).

11. Александр Дмитриевич Ланской. 1780 (апрель) – 1784 (июля 25).

12. Мордвинов. 1781 (май – июль).

13. Александр Петрович Ермолов. 1783 (февраль) – 1786 (июня 28).

14. Граф Александр Матвеевич Мамонов. 1786 (июль) – 1789 (июль).

15. Князь Платон Александрович Зубов. 1789 (июль) – 1796 (ноябрь).

Кроме того, упоминаются: в конце 1779-го и в начале 1780-го г.: Ранцов, Страхов, Стянов (?), армянский купец» [1] .

Видимо, знаток истории XVIII столетия собрал все встретившиеся ему упоминания о любимцах императрицы. Некоторых из названных персонажей трудно идентифицировать, о других почти ничего не известно; сведения о близости иных к Екатерине едва ли достоверны – трудно представить, например, даже вполне достойного «армянского купца» на церемонии императорского выхода или в избранном обществе, собиравшемся в покоях государыни. Но большинство перечисленных особ – фигуры более или менее известные и даже не раз описанные в научной, околонаучной и художественной литературе. Зачем же о них писать? Хотя бы для того, чтобы лучше понимать историю российского XVIII века, когда преобразованное Петром I Московское царство превратилось в великую державу с мощными армией и флотом, новыми структурами управления, европейскими науками и искусствами. «Фасадом» государства стали новая столица, дворцы-резиденции и блестящий императорский двор, участвовавший не только в череде официальных церемоний и празднеств, но и в принятии важных решений, вершении судеб подданных, внедрении культурных инноваций.

В популярной публичной интерпретации придворный мир и фаворитизм оцениваются скорее негативно, а сами фавориты воспринимаются как персоны, незаслуженно получавшие титулы, чины, поместья, деньги и интимные милости [2] . Маститый историк Н. И. Павленко писал про самое блестящее царствование XVIII века: «Ни до Екатерины, ни после неё распутство не достигало столь широких масштабов и не проявлялось в такой откровенно вызывающей форме» [3] . Относительно недавно изданный школьный учебник для седьмого класса противопоставил фаворита-иностранца Бирона «богатырям-красавцам» братьям Орловым – «любителям кулачных боёв, вина и карт» – и Потёмкину, имевшему привычку «бить кулаком по зубам седых генералов». Ответить на предлагаемый в этом же издании вопрос, кто из них принёс «больше вреда или пользы» [4] , при сравнении «личных качеств, поступков и интересов наиболее известных фаворитов» весьма затруднительно. Другой учебник, уже для десятого класса, отметил «гениальность» Потёмкина, несколько меньшую годность «голантов» Елизаветы Петровны и заклеймил всё того же Бирона, который внедрял «распущенность нравов и безвкусную роскошь, казнокрадство и взяточничество, беспардонную лесть и угодливость, пьянство и азартные игры, шпионство и доносительство», чем, очевидно, заразил до того исключительно трезвых и чистосердечных россиян [5] . На уровне массового сознания фаворитизм является любимым сюжетом для киношников и сочинителей романов об альковных тайнах петербургского двора [6] . Начало фильмографии было положено немой картиной «Фавориты императрицы Екатерины II», снятой Антонием Воротниковым в революционном 1917 году [7] .

Между тем люди XVIII века в отношении фаворитов не были единодушны. Желчный министр, князь Михаил Михайлович Щербатов, удостоенный императрицей звания официального историографа, давал её любимцам нелестные характеристики: «…каждый любовник, хотя уже и коротко их время было, каким-нибудь пороком за взятые миллионы одолжил Россию (окроме Васильчикова, который ни худа, ни добра не сделал). Зорич ввёл [8] в обычай непомерно великую игру. Потёмкин – властолюбие, пышность, подобострастие ко всем своим хотениям, обжорливость и, следственно, роскошь в столе, лесть, сребролюбие, захватчивость и, можно сказать, все другие знаемые в свете пороки, которыми или сам преисполнен и преисполняет окружающих его, и тако дале в империи. Завадовский ввёл в чины подлых малороссиян, Корсаков приумножил бесстыдство любострастия в жёнах; Ланской жестокосердие поставил быть в чести, Ермолов не успел сделать ничего, а Мамонов вводит деспотичество в раздаянии чинов и пристрастие к своим родственникам» [9] .

В то же время младший из «птенцов» Петра I, администратор и учёный Василий Никитич Татищев полагал: «…Таковый, ежели не льстец и хищник казны, а народу не обитчик и довольно себя по правилам мудрости содержит, не токмо в жизни счасливы, но и по смерти похвалу вечную оставляют» [10] .

Уже существуют документальные публикации и историко-биографические работы об А. Д. Меншикове [11] , Э. И. Бироне [12] , И. И. Шувалове [13] , братьях Орловых [14] , П. А. Зубове [15] и других «случайных людях» [16] славного столетия российской истории. Предлагается даже незатейливая классификация фаворитов – «государственный служащий» или «любимец»: первый действует «не только в своих личных интересах, но и для блага государства», а второй «пользуется своим положением в личных целях»; впрочем, автор этого ранжирования замечает, что даже хороший фаворит плох тем, что «мог стать причиной грусти императора, отстранив его от важных дел» [17] . В недавно опубликованной книге с обязывающим названием «Верховная власть и фаворитизм в России», содержашей биографии Меншикова, Бирона, Орлова и Потёмкина, делаются выводы о личной близости фаворитов к монаршим особам как «особенности русского абсолютизма» и констатируется, что среди них были и «труженики», и случайные люди «без способностей и мыслей», а то и открытые «антигосударственники» [18] .

Такое деление едва ли плодотворно для понимания сути фаворитизма. Однако тема представляет интерес в плане понимания механизма функционирования власти, ведь иные фавориты на самом деле были государственными деятелями; другие же, пусть и не столь выдающиеся, являлись важными «пружинами» в системе управления, своеобразной неформальной государственной институцией.

Возлюбленная государя или фаворит королевы с незапамятных времён являлись фактором политики. Однако именно в эпоху перехода от позднесредневековых королевств к монархиям Нового времени фигура «министра-фаворита» стала весьма важным элементом управления. Выдвижение в XVII веке таких фигур (кардиналы Ришелье и Мазарини во Франции, герцоги Лерма и Оливарес в Испании, канцлер Гриффенфельд в Дании, кардинал Клесль в Австрии, герцог Бекингем и герцогиня Мальборо в Англии) было вызвано увеличением объёма правительственной деятельности в эпоху строительства национальных государств, когда административный аппарат только формировался, а власть монарха ограничивалась сложившимися корпорациями подданных и группировками знати со своими клиентами. Перед ними стояли масштабные задачи: создать централизованную систему управления вопреки традиционным местным учреждениям и практикам наследственного замещения или покупки должностей, преодолеть последствия раздробленности с многообразием локальных законов и привилегий, сломить сопротивление аристократии и сделать всех дворян подданными. Эту-то тяжелую, а порой даже грязную работу и делали «министры-фавориты», что позволяло избавить их королевские величества от обвинениий в нарушении божественных и человеческих законов.

К концу столетия великие «министры-фавориты», исполнив свою историческую роль, сошли со сцены. Однако фаворитизм не исчез (при французском дворе у главной фаворитки появился даже официальный статус «мaitresse en titre», что современные толковые словари трактуют как «официальная любовница»), просто любимцы венценосцев переместились из сферы публичной политики в придворный мир – блистали в обществе, возглавляли дворцовые «партии», задавали тон в модах и развлечениях. В одних случаях это были фигуры проходные (саксонский курфюрст и польский король Август II Сильный от аристократок и простолюдинок имел около двухсот детей), в других – являлись важными картами в придворном раскладе, и тогда малейшие изменения в их отношениях с монархами фиксировались вельможами и дипломатами.