Фавориты удачи
Шрифт:
– Ну, как вы себя чувствуете, господин Гершкович? – поинтересовался Хохлов, присаживаясь на соседнюю бухту.
– Спасибо, хреново, – буркнул он.
– Как ваша челюсть?
– Болит, но двигается.
– Давайте посмотрим.
– Давайте, – безучастно согласился пациент.
При этих словах Солодовников, стоявший в дверях, протянул Хохлову замок с ключом и сказал:
– Ну, ты поговори с ним, а потом сам запрешь.., у меня тут дело одно есть.
Взяв замок. Хохлов положил его на стоявшую неподалеку бочку с олифой.
Беглый
– Вы мне лучше руки развяжите, – попросил арестант. – Они у меня сильнее болят, чем челюсть.
Действительно, веревка, затянутая ретивыми и дюжими охранниками, сильно врезалась в тело потенциального гангстера и реального скандалиста. Хохлов, не сумев развязать намертво затянутый узел, достал из кармана перочинный нож и перерезал веревку.
– Ну, что? – спросил он растирающего запястья Гершковича. – На этот раз вы соизволите рассказать, что все-таки с вами произошло?
– Я никого не убивал, – угрюмо произнес тот.
– Это все, что вы хотите сказать? Немного, однако…
– Я никого не убивал, – повторил он с той же интонацией.
По-видимому, от моральных и физических потрясений у него в голове что-то замкнуло.
– Хорошо, но вы попробуйте взглянуть на это дело со стороны. Вас публично уличают в том, что вы находились в каюте в момент убийства. Вы, опять-таки публично, угрожаете убить свидетельницу и, не откладывая дела в долгий ящик, тут же пытаетесь осуществить обещанное…
– Ничего я не пытался…
– А кто кидался ее душить? Пушкин?
– Это я так, по глупости…
– Да уж ясно, что не от избытка ума… Но я вас поэтому и прошу взглянуть со стороны…
Итак, что же мы видим со стороны в дальнейшем?
– Что?
– Мы видим вас с окровавленным ножом в руках над телом только что убитой свидетельницы… И что мы должны обо всем этом думать?
– Я никого не убивал.
– Ваши заявления свидетельствуют только о вашем безграничном упрямстве, в чем, собственно, и раньше никто не сомневался.
– Но я действительно никого не убивал.
– Поймите вы, ради бога, что множество людей по всему свету отправились на виселицы, электрические стулья, были поставлены к стенке по обвинениям, гораздо слабее подкрепленным уликами, чем ваше собственное.
– Вы хотите сказать…
– ..что ваша жизнь висит на волоске.
– Что вы от меня хотите?
– Очень немного. Пока у меня осталась еще тень сомнений в вашей виновности, я прошу рассказать все без утайки. Ваш отказ я воспринимаю так, что вам нечего мне рассказать, кроме того, что все и так знают. То есть все было именно так, как я и описал.
– Вы мне не поверите.
– Вам придется рискнуть. Тем более что вы все равно ничего не теряете.
– Хорошо. Но лучше, если вы будете задавать мне вопросы. Я не знаю, что именно вас больше всего интересует.
– Согласен. Тогда для разминки начните с простого объяснения того, зачем вы вообще отправились в этот несчастный круиз?
– Вы, пожалуй, правы. Это действительно вопрос принципиальный.
– Вот с него и начните.
– Начать придется издалека, – Гершкович замолчал. Было видно, что ему тяжело говорить на эту тему. – У меня есть сын, ему шестнадцать лет.., недавно он заболел. Врачи определили у него редкую форму лейкемии… Я думаю, мне не надо объяснять вам, что это такое…
– Да, я понимаю, о чем идет речь.
– Это заболевание у нас практически не лечат.., да и вообще.., достаточно эффективно его лечат только в одной частной клинике.., в Германии.., но это довольно дорого. Я с большим трудом собрал основную часть требуемой суммы.., продал машину, заложил квартиру, но этого было недостаточно. Я обратился к Самохвалову с просьбой оказать мне содействие от фирмы.., кредит, например, на разумных условиях…
Гершкович опять замолчал, опустив глаза.
– И что же Самохвалов?
– Он рассмеялся мне в лицо, – с горечью ответил Гершкович. – Он сказал, что его фирма не ставила своей целью понижение смертности среди еврейского населения Российской Федерации…
– Покойный был антисемитом?
– Да не в этом дело.., на это я давно уже привык не обращать внимания. Самое обидное было то, что основной коммерческой деятельностью фирмы руководил я. От моего практически единоличного решения зависела судьба гораздо больших сумм, чем та, которую я просил дать мне в долг.
– А сколько, кстати, вы у него просили?
– Семь тысяч долларов.
– Не так уж и много по сравнению с товарооборотом фирмы, насколько я понимаю. Верно?
– Абсолютно.
– И что было дальше?
– Дальше я пытался объяснить это Самохвалову.., говорил, что мое душевное равновесие может стоить фирме гораздо больше, чем сумма.., что это просто неразумно – вынуждать меня, бросив все дела, искать деньги.
– Ну, и что Самохвалов?
– Понимаете, он был великий мастер третировать людей и сталкивать их лбами, но не переходил при этом известных пределов. Вот и в тот раз он дал понять, что, поскольку деятельность фирмы временно, до окончания этого проклятого богом круиза, приостанавливается, он обдумает мои слова и примет окончательное решение по прибытии из круиза.
– И вы решили отправиться с ним, чтобы по дороге попытаться повлиять на это решение. Так?
– Так. В тот раз я, воспользовавшись тем, что он остался в одиночестве, хотел еще раз поговорить с ним на эту тему.
– И что из этого вышло?
– Я вошел к нему в каюту и увидел, что он мертв. Естественно, я сильно испугался.., я подумал, что в этом могут обвинить меня.., причина для этого, как вы сами понимаете, у меня в принципе была.., ведь так?
– Так, но вы здесь далеко не один такой.