ФБР. Правдивая история
Шрифт:
Гувер сказал: «ФБР могло бы обеспечить охват разведкой всего мира силами приблизительно 1200 служащих, что будет предположительно стоить 15 миллионов долларов в год». Он подчеркнул, что по контрасту с этим планом план для ЦРУ предполагал до 3 тысяч служащих с годовыми затратами 60 миллионов долларов. Гувер осудил предложение для ЦРУ как всего лишь «грезы мечтательных, но непрактичных строителей империи».
Контр-адмирал Роскоу Хилленкоттер только что стал третьим директором Центрального разведывательного управления за четырнадцать месяцев. (Гувер и его помощники встречались с адмиралом и нашли его «очень откровенным в своих высказываниях о том, что он ничего не знает»[227] о своей новой работе.) Гувер доказывал, что разведка должна быть «профессией, а не просто пребыванием на другой должности»; приглашение
Гувер завершил свой тайный брифинг, сыграв на страхах президента перед тайной полицией. «К счастью для нас, — сказал он, — больше нет ужасного примера того, что может случиться из-за создания одной огромной централизованной суперорганизации, которая и ведет расследования, и судит, как немецкое гестапо».
«Это трагедия»
Гувера обошел соперник, красноречие которого вознеслось еще выше. Аллен Даллес был главным протеже Дикого Билла Донована, звездой юридической фирмы Донована на Уолл-стрит и братом Джона Фостера Даллеса — «теневого» госсекретаря от Республиканской партии. Попыхивая своей трубкой, он давал вежливые, изысканные и фактически скользкие показания на закрытых слушаниях конгресса по Закону о национальной безопасности 27 июня 1947 года.
Даллес заявил, что проект нового ЦРУ хорош. В США имелся «исходный материал для создания величайшей разведки в мире»[228], — сказал он. Несколько дюжин опытных людей за границей должны были с этим справиться. «Я не верю в крупную организацию, — сказал он. — Она должна быть небольшой. Если она станет большим спрутом, она не будет хорошо функционировать… Деятельность этой службы не должна ни бросаться в глаза, ни быть слишком засекреченной и малопонятной, как любят предполагать детективы-любители. Для успеха требуется лишь упорный труд, проницательность и здравый смысл».
Месяц спустя, 26 июля, президент Трумэн подписал Закон о национальной безопасности, по которому ФБР не получило новых полномочий вести холодную войну, директору же ЦРУ их было дано много.
С того дня Гувер начал следить за ЦРУ, прослушивать телефонные разговоры его сотрудников, заподозренных в сочувствии коммунистам или склонности к гомосексуализму. Читая донесения о «полнейшей неразберихе» в Управлении, Гувер прокомментировал: «Трагедия в том, что истинное — фальшивое (притворное) — лицо ЦРУ не разоблачено».[229] Управление просило у ФБР людей, опытных в ведении шпионажа. Гувер согласился, надеясь и ожидая, что его люди будут его «засланными казачками» в ЦРУ. Немногие стали ими — слишком немногие, чтобы удовлетворить Гувера, — хотя один из них вскоре донес: «Если народ этого государства рассчитывает на ЦРУ в его нынешнем виде в том, что оно предотвратит еще одну катастрофу, подобную Пёрл-Харбору, то ему нужно прямо сейчас начинать копать себе укрытия».
Политическая война Гувера усиливалась с каждым месяцем. «Мне кажется пустой тратой времени вложение средств в эту организацию»[230], — написал он после того, как провел сотрудников ЦРУ по учебному центру ФБР. Он яростно отверг черновик текста учтивого письма, составленного его помощником, директору ЦРУ: «Будьте добры, выбросьте всю эту праздную болтовню. Мы знаем, что они в нас не нуждаются»[231]. Когда из ЦРУ спросили, что в ФБР известно о Коминтерне, Гувер закрыл тему: «Не тратьте на это время. У нас есть более насущные вопросы»[232].
Гувер быстро образовал альянс с новым министром обороны Джеймсом Форрестолом — воротилой с Уолл-стрит, который до этого руководил морским ведомством. 24 октября 1947 года Гувер главенствовал на заседании в Пентагоне, на котором присутствовали руководители ЦРУ, армейской и военно-морской разведки и президентского штаба национальной безопасности. Он сослался на «широко распространенную в настоящее время веру в то, что наша разведывательная группа совершенно некомпетентна»[233]. Он яростно напал на Госдепартамент из-за утечки
«Контрабандный провоз в Соединенные Штаты атомной бомбы»
На следующей неделе Гувер отправил устрашающее письмо Форрестолу. Он предупреждал о «контрабандном провозе в Соединенные Штаты атомной бомбы или ее частей, которые впоследствии можно будет собрать воедино»[234]. Он рисовал воображаемых шпионов из Москвы, провозящих компоненты бомбы в дипломатической почте, диверсантов, тайно собирающих их воедино, и террористов-смертников, взрывающих правительственные здания в Соединенных Штатах. Страх перед неожиданным нападением правил бал.
Предупреждение Гувера, сделанное в ноябре 1947 года, было первым предупреждением такого рода. На протяжении последующих десяти лет от него исходил постоянный поток сигналов тревоги относительно угрозы того, что террористы и шпионы готовят атомное, биологическое и химическое оружие для нападения на американские города — кошмар, который все еще преследует руководителей страны. Форрестол созвал секретную группу, которую он назвал Военным советом и которая объединяла военных и гражданских руководителей американских вооруженных сил, чтобы отреагировать на поднятую Гувером тревогу. Совет обратился к Ванневару Бушу — главному советнику правительства по науке — и Карлу Комптону — президенту Массачусетского технологического института, которые посоветовали президенту Трумэну сбросить атомную бомбу на Японию без предупреждения. Военный совет руководил чрезвычайно секретным проектом для оценки угрозы применения оружия массового уничтожения в качестве инструмента политического террора. Он исследовал «применение биологических реагентов» и «расщепляемых веществ» — грязную бомбу — и приступил к поиску «щита» от гибельного нападения, который продолжается и по сей день.
«Ваше письмо первым подсказало нам предпринять это исследование», — написал министр обороны Гуверу. «Ввиду главной ответственности Федерального бюро расследований за подготовку информации, которая имеет отношение к этой теме, — продолжал Форрестол, — готовность именно в этой области потребует самого тесного сотрудничества между двумя нашими организациями».
Определив угрозу как вопрос национального выживания, Гувер предпринял решительные действия и предъявил серию официальных обвинений руководителям Коммунистической партии Соединенных Штатов в заговоре с целью «уничтожения правительства с применением силы». Эти обвинения потребовали политического и юридического решения о том, что между Соединенными Штатами и Советами существует чрезвычайное положение и что американские коммунисты являются незаконными участниками холодной войны.
На первом судебном процессе были признаны виновными 11 лидеров коммунистической партии, которые получили тюремные приговоры сроком на пять лет. Шестеро из них отправились в тюрьму, пятеро сбежали от правосудия. За последующие месяцы еще 115 американским коммунистам по всей стране были предъявлены такие же обвинения. Девяносто три из них были осуждены. Все обвинения были предъявлены согласно Закону Смита от 1940 года, который запрещал членство в партии. Каждое дело основывалось на 1350-страничном документе, который Гувер представил в суд; это была новая версия дела, которое он вел со времен Первой мировой войны. Но теперь у него были свидетели. На протяжении пяти лет у Бюро был в партии двойной агент. Это был заурядный и тихий партийный функционер, который дал большой коллегии присяжных потрясающие показания на суде одиннадцати руководителей Коммунистической партии США. Со временем его история стала классическим черно-белым телешоу под названием «Я жил три жизни», которое начиналось с введения, знакомого целому поколению американцев: «Это история — фантастически правдивая история — Герберта А. Филбрика… обычного гражданина, высокопоставленного члена коммунистической партии, агента Федерального бюро расследований».