Феденька
Шрифт:
–Нужно делать искусственное дыхание! – возбуждённо суетился второй, расстегивая куртку. Увидев живот, он отшатнулся, -ё-моё! Ого, сколько она воды проглотила?!
–Дурак, она беременная! – оттолкнул парня Роман. Он приподнял неудавшуюся утопленницу и, перекинув через колено, принялся стучать ладонями по спине. Немного воды вылилось к его ногам, и девушка хрипло вдохнула. Послышалась приближающаяся сирена скорой помощи. Со всех сторон сбегались люди, они бурно обсуждали произошедшее, хлопали мокрого Романа по плечу
Медики забрали девушку. Подошли несколько человек в форме, записали контакты Ромы и на этом отпустили домой.
2.3.
Оля открыла глаза. Рядом размеренно пищало оборудование. За окном пронзительно завывал ветер. По небу сплошным полотном неслись серые тучи.
–Очнулась, бедолага? – светловолосая медсестра поставила поднос на тумбочку у кровати. – Ох и напугала ты нас!
Оленька устало закрыла глаза, пока медсестра набирала лекарство в шприц.
–Сейчас укольчик сделаем, а потом я врача позову, хорошо? Ты не переживай, всё будет хорошо.
Рука скользнула по одеялу, нашла мягкий холмик под ребрами и погладила.
«Феденька, ты меня слышишь?» – спросила будущая мамочка мысленно. Изнутри слабо толкнули. И Оля почувствовала ужасный голод. Она была готова съесть целого слона!
– Можно мне поесть чего-нибудь? – спросила она у медсестры.
–Скоро будет ужин, я скажу, чтоб к тебе зашли. Пока не вставай, ладно? Доктор придет и скажет, можно ли. Пока лежи.
Она незаметно сделала укол и ушла. Повисла тишина, прерываемая лишь монотонными сигналами аппаратов. Вскоре пришел доктор. Им оказался седовласый мужчина в очках с черной оправой. Он прислонил трубку к животу, чтоб послушать сердцебиение плода и спросил:
–Как вы оказались в воде?
–Я не помню. Упала, наверное.
Доктор выпрямился на стуле, поправил больничную сорочку пациентки, заботливо накрыл одеялом:
–Имя, фамилию помните? При вас не было документов.
–Я Ольга Чурова, мне двадцать два года.
–Каков срок беременности?
–Двадцать восемь недель.
–Родным позвонить? Они же, наверное, потеряли вас.
–У меня нет родных.
Врач вскинул брови: «Совсем никого? Ну а отец ребенка?»
–Он погиб. Его убили. С малышом всё хорошо?
–Мы не заметили ничего странного, но была ли повреждена нервная система, мы пока сказать не можем. Будем надеяться, что всё обойдется. Вы уверены, что произошел несчастный случай, что вам никто не толкал?
Оля утвердительно кивнула.
–Ну что ж, – доктор тяжело поднялся и ударил ладонями по карманам халата, – тогда вы отдыхайте, а я позже зайду, проведаю вас, Оленька!
Он вышел. Оленька видела, как в коридоре доктор разговаривал с полицейскими, время от времени он махал рукой в сторону палаты. Потом все засмеялись, доктор похлопал по плечу полицейского и скрылся из вида. А в двери показался следователь. Оля внезапно поняла, как смертельно хочет спать. Она без интереса ответила на несколько вопросов, подписала не глядя протокол и полицейский ретировался.
Через некоторое время, которое Оле совершенно нечем было занять, кроме бесконечного сна, пришел очень худой и высокий врач-психиатр. Внешне он напоминал гигантского богомола – такие же длинные конечности и маленькая голова. Он посветил фонариком в глаза девушке, попросил дотронуться кончиками пальцев до носа, и спрашивал одни и те же вопросы в разных последовательностях.
«Посещали ли вас когда-нибудь мысли о суициде?» -Нет
«Как вы оказались в воде?» – Упала
«Помог ли вам кто-нибудь упасть?» -Нет
«Хотели бы вы это повторить?» – Нет
И, несмотря на диагноз «клиническая депрессия», ничего Оле не назначил, т.к. ее состояние стремительно улучшалось. Временами гигантский грустный богомол, сам почти в депрессии, проходил мимо, безучастно заглядывая в палату, скорее, полюбоваться видом из окна, нежели проведать пациентку. А полюбоваться было чем: золотая осень золотила густые кроны деревьев, отражающиеся в золотых куполах храма. Порой Оля смотрела на венчающие купола кресты и думала, что среди позолоты и роскоши бог совсем разучился любить людей.
По коридору шныряли люди в светлых одеждах, шаркали тапками больные в цветастых халатах, разнообразные звуки сливались в единую несуразную мелодию, балансирующую между жизнью и смертью. С грохотом открылись двери лифта и загремели крышками кастрюли.
Больничная еда была бледна и ненавариста, но Оле она показалась невероятно вкусной. В палате девушка была одна, и потому не видела, с какими выражениями лица возвращались полные тарелки к повару. Пышная женщина в годах без лишних эмоций выливала в бак почти не тронутые порции и катила дальше по коридору. Она удивлённо вскинула нарисованные брови, когда Оля протянула пустую тарелку и спросила, можно ли ещё.
–Это тебя что ли в реке выловили? – усмехнулась повариха. Она налила полную тарелку и пораженно причмокивала, глядя, как Оля уплетает сомнительного вида суп. Скорее, это был даже не суп, а вода с парой кусочков картошки и двумя круглыми жиринками.
Оля кивнула в ответ и стала собирать ложкой остатки со дна.
–Погоди, – Степанида Павловна долго скребла половником по кастрюле и наконец вывалила в тарелку серую массу, напоминавшую клубок запутавшихся ниток, – Вот, мяска поешь!
Оля не глядя проглотила разваренные волокна и тяжело дыша, прислонилась головой к стене. Степанида Павловна сокрушалась на девушку, ведь в ее положении нельзя даже пропускать прием пищи, не то что уж голодать почти неделю! Оля откинулась на кровати и провалилась в сон.