Феерическая Академия
Шрифт:
Оберон молчал. Вот как им сказать, что я случайно, по нелепому стечению обстоятельств убила того, кого они любят больше всех на свете? Как можно сказать принцессе, что именно я, своими руками, лишила ее матери…
— Где бы я ни была, — прошептала я, отстраняясь от Оберона и делая шаг к растрепанной Доротее. Я сегодня увидела принцессу в первый раз и даже не знала, как ее зовут, но сейчас моя рука лежала на ее мокрой щеке. Мои пальцы нежно стирали дорожки слез.
— Я всегда-всегда буду с вами, слышишь? – прошептала я, глотая слезы и пытаясь
Вот что я делаю? Зачем я вселяю им в сердце эту слепую надежду? Губы принцессы дрожали, а она прижимала мою руку к своей щеке, целуя ее и доверчиво заглядывая в глаза: «Ты ведь останешься? Да? Ты можешь передумать?».
— Оберон! – позвал голос дракона, а король фей повернулся в его сторону. Они стояли друг напротив друга, словно готовясь к поединку.
— Мамочка, я умоляю, — рыдала Доротея, хватаясь за меня и падая на колени. – Ты нужна мне, мамочка! Прошу тебя, останься! Я все-все сделаю!
— Я всегда с тобой, — прошептала я, поднимая ее с колен и обнимая. По моей щеке скатилась слеза, капая ей прямо на макушку. – Я буду писать тебе письма… Пиши мне каждый день, рассказывай обо всем. А я буду писать тебе… Постараюсь приходить к тебе почаще… Я же крестная фея? Не так ли? У меня много крестниц. И это моя работа…
— Хорошо, мамочка, — с жаром шептала Доротея, вытирая слезы с лица, пока я обнимала ее, покачиваясь и гладя по спине. – Каждый день! Я буду писать тебе каждый день! И ты мне пиши… И про папу не забывай… Он так по тебе скучал! И приходи… Хоть среди ночи! Просто приходи… Я всегда жду тебя… Прости, папа говорит, что я уже взрослая девочка, принцесса, и плакать не должна… Принцессы не плачут… Так он говорит…
— Я никогда вас не брошу, — твердила я, успокаивая девушку, притихшую на моей груди.
— Мамочка, а как ты думаешь? – прошептала Тея, обняв меня за талию. – Дракон покатает меня на спине? Он такой красивый… Мне кажется, что я влюбилась… Только никому не говори… Это все твои чары? Или я действительно влюбилась в первого взгляда? Разве такое бывает?
— Все бывает, — прошептала я, целуя ее в лоб и поправляя растрепанные волосы. – В мире столько чудес, что ты себе даже представить не можешь!
Король молчал, а я отважилась сделать шаг к нему. Он поднял на меня глаза, а на его лице появилось жалкое подобие улыбки. Еще одна слеза скатилась по щеке, попадая в борозды морщин.
— Я столько раз твердил себе… Если ты еще раз вернешься, то больше не отпущу тебя никогда… — выдохнул король, сглатывая. – Я хочу попросить тебя только об одном. Просто живи… Моя, чужая… Просто живи… И не забывай о нас… Знай, что у тебя есть семья, которая тебя любит, и которая по тебе скучает… Сердце подсказывает, что я вижу тебя в последний раз… Ты просила отдать тебе твою шкатулку… Я берег ее как зеницу ока…
— Я вернусь, — пообещала я, а моя совесть закивала, когда в моих дрожащих руках очутилась заветная шкатулка, которую я тут же спрятала. – Я буду вас навещать! Просто у меня много дел… Я люблю вас…
Мне хотелось подойти к дракону, но Оберон удержал меня, ведя к коню. Я смотрела в глаза бывшему чудовищу, а он смотрел на меня, не отводя взгляда.
— Поехали, — прошептала я, пряча таинственную шкатулку в уцелевшем куске юбки. Мышонок украдкой взбирался по моему разорванному подолу, цепляясь маленькими лапками. Черный конь встал на дыбы, а я прижалась к Оберону. Быстрее, едем! Быстрее!
Стоило нам вылететь сквозь разбитый витраж, как я уткнулась в его грудь и разревелась, словно маленькая девочка. Всю дорогу я рыдала, уткнувшись в черные доспехи, а меня обнимали так, что я никак не могла успокоиться. Сквозь слезы я видела, как конь стоит возле знакомого мне дворца, а меня снимают с него. Я едва успела схватиться за шкатулку, чтобы она не выпала по дороге
Меня несли в мою комнату, а я думала о том, что можно было был позволить ей выйти замуж за того свиноноса, а потом прибить его в уголочке. Но это бы не спасло от дракона! И неизвестно, как бы судьба повернулась: направо или налево, но что-то мне подсказывало, что встала бы она тем самым местом, которое подсказало мне правильное решение.
— Тише, наревел, — послышался голос, а меня неумело успокаивали, грубовато поглаживая по волосам. – Прекрати плакать! Я кому сказал! Успокойся!
Меня взяли за подбородок, а дернулась, понимая, что поцелуй высосет из меня последние силы.
— Не бойся. Это не тот поцелуй, — послышался голос, а его губы прикоснулись к моему вспотевшему лбу. – Прекрати плакать. Я оставлю тебя пока. Наберусь сил для того, чтобы страшному зверю нанылу устроить скандал со всеми вытекающими из него последствиями.
— Из наныла или скандала? – озадачилась я, видя, как он выходит из комнаты.
— Оберон! – бросилась я за ним, видя, как он покачнулся. Я обнимала его сзади, а он положил руку поверх моих рук. – Спасибо, что живой…
— Взаимно, — усмехнулся Оберон, делая шаг из комнаты и закрывая за собой дверь. Я бросилась доставать спрятанную шкатулку. Руки тряслись от мысли, что я могу найти под сверкающей драгоценностями крышкой. Хитрый замок не поддавался, а ключа у меня не было. Я вертела шкатулку в руках, трясла и прислушивалась. Бумага шелестит и что-то грюкает.
Я ковыряла замок палочкой, высунув язык от усердия.
— Ну как? Получается? – тревожно спросил Павлик, привстав на задние лапы.
— С переменным успехом! – сплюнула я, отбрасывая покореженную вилку на пол. С ложечкой и заколками ей было не одиноко. Если спросят, что я ими делала – скажу, что педикюр. Так во дворце появится новое ругательство.
— Погладь меня, пожалуйста, — послышался голос Павлика, а он взобрался мне на колени. Я отложила шкатулку, глядя на пушистый комочек с длинным хвостом. Я осторожно гладила маленькое тельце пальчиком, видя, как подрагивает лапку.