Фельдмаршал Кутузов. Мифы и факты
Шрифт:
Центральная, 4-я, колонна союзников с главнокомандующим и двумя императорами пошла вперед, оставляя Праценские высоты и не зная, что этого момента очень ждал и теперь с удовольствием зафиксировал третий император — Наполеон. Он с той минуты, когда проводил «шалуна» Долгорукова, был уверен, что союзники его атакуют, и приготовился нанести встречный удар по центру союзной армии. Такой удар сулил ему наибольший успех в том случае, если бы войска союзного центра спустились с Праценских высот. Все так и произошло.
Удар Наполеона по 4-й колонне был страшной силы. По воспоминаниям А.Ф. Ланжерона, «колонна была раздавлена и рассеяна меньше чем в полчаса» [250] . Александр I, Франц I и Кутузов сразу потеряли друг друга из виду. Франц, увлеченный потоком бегущих австрийских солдат, умчался с поля сражения на лихом коне. Александр I своих солдат пытался остановить, кричал им: «Стой! Я с вами! Я подвергаюсь той же опасности!» Его не слушали. Кто-то доложил ему, что Кутузов ранен. Царь послал к главнокомандующему своего лейб-медика Я.В. Виллие.
250
Ланжерон
«Поблагодари государя! — воскликнул Кутузов, отправляя врача обратно. — Доложи ему, что моя рана не опасна, но смертельная рана — вот где!» Жестом отчаяния главнокомандующий показал на своих бегущих солдат. Только что у него на глазах его любимый зять, герой Кремса, флигель-адъютант граф Ф.И. Тизенгаузен со знаменем в руках повел их в контратаку и «пал, пронзенный насквозь пулею» [251] . Сам Михаил Илларионович едва не попал в плен.
Тем временем союзная армия была расчленена на три части и, как это спланировал Наполеон, уничтожалась по частям. Русские солдаты дрались храбро, но не могли устоять перед натиском французов, резервы которых Наполеон искусно направлял в решающие пункты сражения. Кутузов успел отправить Буксгевдену приказ о всеобщем отступлении и потерял управление войсками. Александр I рассылал казаков во все стороны разыскивать его, но увиделся с ним уже после битвы у местечка Годвежицы [252] . Только колонны Багратиона и Лихтенштейна отступали без паники. Войска всех прочих колонн бежали. Отброшенные к полузамерзшим прудам, они пытались спастись по льду и тонули там целыми полками, ибо Наполеон, державший в руках все нити боя, приказал своей артиллерии бить ядрами в лед [253] .
251
Михайловский-Данилевский А.И. Описание первой войны императора Александра… С. 184
252
См.: Михайловский-Данилевский А.И. Указ. соч. С. 188–189.
253
Подробно о битве при Аустерлице, кроме уже названных здесь источников, см.: Slovak A. Die Schlacht bei Austerlitz. Brunn, 1898; Thirу J. Ulm, Trafalgar, Austerlitz. Paris, 1962; Бешанов B.B. Шестьдесят сражений Наполеона. Минск, 2000. С. 144–163.
Смятение, охватившее союзный олимп, было так велико, что вся свита Александра I рассеялась в разные стороны и присоединилась к нему только ночью и даже наутро. В первые же часы после катастрофы царь скакал несколько верст лишь с врачом, берейтором, конюшим и двумя лейб-гусарами, а когда при нем остался один лейб-гусар, Александр I, по рассказу этого гусара, «слез с лошади, сел под дерево и горько плакал» [254] .
Архив Военного министерства Франции хранит следующие данные о потерях сторон при Аустерлице: союзники — 15 тыс. убитых и раненых, 20 тыс. пленных (среди них 8 генералов), 180 орудий, 45 знамен; французы — 1290 убитых и 6943 раненых. В России с этими данными соглашался только Е.В. Тарле [255] . Все остальные наши историки — и дореволюционные, и советские — подсчеты французов взяли под сомнение и в большинстве своем оперировали цифрами А.И. Михайловского-Данилевского: потери союзников — 27 тыс. человек убитых, раненых и пленных (в том числе 21 тыс. русских), 158 орудий (русских — 133), 30 знамен; потери французов — до 12 тыс. человек. Все 8 пленных генералов (известных поименно) — русские. Среди них был начальник 3-й колонны генерал-лейтенант И.Я. Пржибышевский. Лишь в постсоветское время Ю.Н. Гуляев и В.Т. Соглаев избрали оптимальную методику исчисления потерь при Аустерлице: русских — по русским ведомостям, французских — по французским.
254
Из рассказов старого лейб-гусара // Русский архив. 1887. № 3. С. 193.
255
См.: Тарле Е.В. Соч.: В 12 т. Т. 7. С. 160.
Некоторые из наших историков (П.А. Жилин, Л.Г. Бескровный, Н.Ф. Шахмагонов) пытаются преуменьшить масштабы аустерлицкого разгрома союзников, цитируя при этом реляцию М.И. Кутузова царю, где сказано, что «российские войска <…> почти до самой полночи стояли (?! — Н.Т.) в виду неприятеля, который не дерзал уже более возобновить своих нападений», и что урон русской армии «не доходит до 12 000», тогда как у французов «простирается до 18 000». Тот факт, что Александр I после Аустерлица повелел Кутузову «прислать две реляции: одну, в коей по чистой совести и совершенной справедливости были бы изложены действия <…>, а другую — для опубликования», предан гласности еще в 1869 г. М.И. Богдановичем [256] . Кутузов выполнил это повеление. С тех пор и доныне наши «патриоты» рассуждают об Аустерлице не «по совести и справедливости», а «для опубликования», опираясь на кутузовскую реляцию для текущего момента [257] .
256
Богданович М.И. История царствования императора Александра I. Т. 2. С. 105.
257
В новейшем издании к 250-летию со дня рождения Кутузова эта фальшивка еще раз перепечатана (Фельдмаршал Кутузов. Документы, дневники, воспоминания /Отв. составитель А.М. Валькович. М., 1995. С. 90–93). Показательно, что «фанаты» Кутузова любят цитировать сказанное им перед собственной свитой (что называется, «на публику»): «Я не виноват в Аустерлицком сражении», но игнорируют его признание в откровенном разговоре с фельдмаршалом А.А. Прозоровским: «Я проиграл Аустерлицкое сражение, да не плакал» (Из записок фельдмаршала кн. И.Ф. Паскевича // Русский архив. 1889. Кн. 1. С. 412). Один из таких «фанатов» (Ю.Н. Леонов) сопроводил портрет-плакат Кутузова из серии «Отчизны верные сыны» (М., 1987) текстом: «В своей жизни он не проиграл ни одного сражения».
В действительности же аустерлицкий разгром был для России и Австрии ужасающим. Официальный Петербург воспринял его тем больнее, что за 100 последних лет привык к непрерывным победам русского оружия над любыми врагами и что при Аустерлице впервые после Петра I возглавлял русскую армию сам царь. «Здесь действие Аустерлицкой баталии на общественное мнение подобно волшебству, — писал Ж. де Местр из Петербурга в Лондон 4 января 1806 г. — Все генералы просят об отставке и кажется, будто поражение в одной битве парализовало целую империю» [258] .
258
Местр Ж. де. Указ. соч. С. 61.
Впрочем, «битва трех императоров» имела значение, далеко выходившее за рамки интересов Франции, России и Австрии. «Она потрясла современников, а затем вошла в летописи истории не потому, что один император взял верх над двумя другими, — справедливо заключил А.З. Манфред. — Современники видели в Аустерлицкой битве <…> решающий поединок нового и старого миров».
2 декабря 1805 г. на поле Аустерлица столкнулись не просто три императора, три армии, три державы, а именно два мира — только что утвердившийся буржуазный и ветшающий старый, еще не готовый к новым преобразованиям.
Аустерлиц обозначил собою конец 3-й коалиции. Император Австрии Франц I уже через день после битвы сам явился к Наполеону с повинной: Австрия вышла из войны. Вслед за тем предстал перед Наполеоном и Х.-А. Гаугвиц, который три недели ехал от Берлина до Вены и теперь, вместо того чтобы вручить ультиматум, запрятанный подальше, поздравил Наполеона с победой. Наполеон ответил усмешкой: «Ваши поздравления предназначались другим. Фортуна переменила их адрес» [259] . Так Пруссия отпала от 3-й коалиции, не успев вступить в нее.
259
Lefebvre A. Histoire des cabinets de l’Europe pendant le Consulat et l’Empire. Paris, 1900. V. 2. P. 232.
Тяжело переживала аустерлицкую катастрофу Англия. Премьер-министр У. Питт 23 января 1806 г. умер, как полагали, с горя, сохраняя до смертного часа тот подавленный вид, который его министры называли «взглядом Аустерлица». Кстати, тогда же в Австрии умер «от горя и злости» Ф. Вейротер, а в России — князь П.П. Долгоруков. Но это все было лишь отголосками главной кончины: умерла 3-я коалиция.
Александр I пережил Аустерлиц не только как поражение своей армии и державы, но и как самое сильное за всю его жизнь, после цареубийства 11 марта 1801 г., личное потрясение. Все свидетели его аустерлицкого конфуза стали ему неприятны, Кутузов (несимпатичный и ранее) — в особенности. Тем не менее Император вовсе не обижал Михаила Илларионовича своей немилостью. В феврале 1806 г. он пожаловал Кутузову упоминавшийся орден Святого Владимира 1-й степени и назначил его командующим войсками трех дивизий (Д.С. Дохтурова, Д.М. Волконского и П.К. Эссена), которые готовились к новой войне с Францией. В то же время Кутузов заседал как член Военного совета при Императоре вместе с двумя генерал-фельдмаршалами (М.Ф. Каменским и Н.И. Салтыковым), генералами от инфантерии С.К. Вязмитиновым, Б.П. Ласси и др. с той же целью подготовки к новой войне. 19 сентября 1806 г. Александр I пожаловал Кутузову 50 тыс. рублей «для оплаты долгов, по службе нажитых» [260] , а 28 сентября назначил его киевским военным губернатором [261] .
260
Там же. С. 409–410. О реальной цене этих денег можно судить по тому, что годовое содержание сына Ж. де Местра (офицера самого аристократического Кавалергардского полка) обходилось тогда в 4 тыс. рублей (см.: Местр Ж. де. Указ. соч. С. 135).
261
М.И. Кутузов. Т. 2. С. 423.
Советские и постсоветские биографы Кутузова дружно рассматривают это назначение как «опалу», в лучшем случае — как «почетную ссылку». Опалы здесь не, видно, а если это и ссылка, то уж очень почетная. Пост киевского военного губернатора всегда занимали военачальники в самых высоких чинах;, например, до Кутузова — генерал от инфантерии (с 1807 г. генерал-фельдмаршал) И.В. Гудович и генерал от кавалерии (тоже будущий генерал-фельдмаршал) И.П. Салтыков. По мнению Ю.Н. Гуляева и В.Т. Соглаева, Александр I выразил свою «неприязнь» к Михаилу Илларионовичу тем, что «не захотел» поставить его во главе армии для новой войны с Наполеоном: «генерал от инфантерии, равного которому по военному дарованию, боевому опыту и заслугам в России тогда не было», оставался в стороне от главного командования. Мнение спорное. Во-первых, «по боевому опыту и заслугам» Кутузов тогда едва ли превосходил генерала от инфантерии Гудовича и явно уступал фельдмаршалу М.Ф. Каменскому, который «имел счастие нести в общем мнении и в мнении самого Суворова высокую честь единственного его соперника» [262] (что свидетельствовало, кстати, и о «военном даровании» Каменского). Во-вторых, после Аустерлица Император, естественно, выбирал главнокомандующего на вторую войну против Наполеона с учетом исхода первой войны, а не вследствие только личной «неприязни» к Кутузову.
262
Давыдов Д.В. Соч. М., 1962. С. 187