ФЕЛИСИЯ, или Мои проказы (F?licia, ou Mes Fredaines, 1772)
Шрифт:
Красавец Монроз замолчал, но мы пожелали обязательно узнать, какой случай привел его в компанию тех солдат и кем он собирался стать.
— Любезные дамы, — ответил он, покраснев, — я сбежал из колледжа, и, клянусь честью, никакая сила никогда не заставит меня вернуться туда. Больше мне сказать нечего. Секрет моего побега таков, что открыть его кому бы то ни было не представляется возможным.
Наше нетерпеливое любопытство удвоилось, мы настаивали на том, чтобы юноша нам все рассказал, он долго сопротивлялся, но в конце концов сдался под нашим натиском и с грустью поведал окончание истории.
— Не знаю, есть ли на белом свете существо несчастнее ребенка, живущего в разлуке с матерью и отцом, отданного чужим, равнодушным людям! Эти палачи со свирепыми лицами, жестоким
Месяцев шесть назад необходимость привязаться к кому-нибудь душой заставила меня выделить среди товарищей одного, чьи блестящие успехи в учебе сделали его любимчиком всех преподавателей, старшего наставника и даже директора. Я чувствовал к Карвелю уважение и дружбу — так звали этого юношу — и предполагал перенять у него искусство смягчать сердца тигров-учителей, которые не переставали терзать меня.
Желание стать другом Карвеля завоевало для меня симпатии старшего наставника: он как будто воспринял это благосклонно. Мы с Карвелем учились в одном классе; вскоре я перестал чувствовать себя несчастным, но очень скоро некоторые откровения моего нового друга, а также странные поступки старшего наставника встревожили меня. Было очень странно, что меня хвалят и ласкают, я предчувствовал какой-то заговор против себя. Неделю спустя я открыл, что Карвель обязан хорошим к себе отношением определенной манере поведения, которой я не мог и не хотел подражать.
Подозрения подтвердились: старший наставник был интимным другом директора, Карвель же принадлежал им обоим. На наше поведение закрывали глаза, чтобы мы могли спать вместе. Карвель был старше, его уже развратили, он учил меня всяким шалостям, которые доставляли нам обоим удовольствие… Но я вижу, любезные дамы, что моя наивность только вредит мне в ваших глазах. Вы смеетесь над несчастным? (Мы действительно улыбались.)
— Нет, мой милый дружок, — ответила Сильвина, — вы нас заинтересовали, позабавили, вы очаровательны! Продолжайте, прошу вас.
И Монроз начал рассказывать дальше.
— Постепенно и незаметно Карвель попытался научить меня совсем иным вещам… Наконец однажды ночью он вполне красноречиво стал расхваливать преимущества некоторых удовольствий… Однако даже воображаемая картина таких игр была мне отвратительна… Напрасно пытался он подкрепить теорию практикой, я ужасно разозлился; Карвель отступился, нежно умолял простить его, и я не держал зла, но мы условились никогда больше не заговаривать ни о чем подобном. Оправдываясь, этот юноша заверил меня, что его развратили наставники, а раз так, то я могу позволить ему делать с собой то же самое.
Не стану вдаваться в ненужные детали. Знайте же, что Карвель действовал по наущению старших. Он был им предан, ему приказали развратить меня, чтобы использовать потом как игрушку в своих низких удовольствиях. Ласки, просьбы, угрозы, насилие — он перепробовал все, чтобы добиться своей цели. Очень скоро жестокая ревность между директором и старшим наставником (каждый воображал, что я предпочитаю соперника) сделала мою жизнь совершенно невыносимой. Я разорвал отношения с презренным Карвелем… (Восхищенная Сильвина воскликнула: «Как он хорош!»)
Два дня назад директор вызвал меня к себе в комнату под предлогом примирения, обнял меня и попросил забыть прошлые обиды. Я согласился. Он стал ласкать меня, угощал фруктами, вареньем, поил мускатом, и я доверчиво разделял с ним трапезу. Больше часа мы спокойно и мило беседовали… Но внезапно этот отвратительный человек сбросил лицемерную личину и, используя всю силу своего огромного тела, попытался добиться от меня гадких милостей…
Я лежал на кровати, лицом вниз, и едва мог дышать; чудовище, прижав мои ноги своими, разорвало застежку моих панталон и обнажило… Но в этот самый момент разъяренный старший наставник, наверняка подслушивавший под дверью, взломал дверь и не без труда вырвал меня из рук висельника, который так распалился, что не в состоянии был расстаться с добычей. Пока эти животные пинали друг друга что было сил, я убежал. Мгновение спустя весь дом был на ногах. Всеобщая суматоха предоставила мне счастливую возможность скрыться — все двери были нараспашку.
Я немедленно покинул город с несколькими су в кармане, которые потратил в первом же трактире. Потом я долго шел, нигде не останавливаясь, и встретил на дороге солдат, мы познакомились, они предложили мне поступить на службу. Нищета не позволила мне отказаться. Мы выпили за здоровье короля, а вечером я должен был подписать контракт.
Глава IV. Добрый порыв Сильвины
Да, с нашей стороны было неблагородно смеяться над такой грустной историей, но директор и старший наставник, одержимые любовью к нашему Ганимеду, [20] показались нам столь комичными, что мы, не удержавшись, расхохотались. Бедный молодой человек, растерявшийся, со слезами на глазах, молчал, не смея взглянуть на нас, и мы почувствовали всю неуместность нашего поведения. Я собралась исправить положение, но Сильвина оказалась проворнее:
20
Ганимед — царский сын, прекраснейший из смертных; Зевс, влюбившись в юношу, похитил его и унес на Олимп.
— Любезный Монроз, — сказала она, ласково прикасаясь к его плечу, — простите нам это мгновение безумия, оно никак не связано с вашими невеселыми приключениями, способными тронуть любую чувствительную душу. Но ваши наставники так смешны и нелепы, а ваши злоключения наводят на столь странные мысли, что вы должны понять нас и извинить, ведь вы вызываете у нас только нежность. Мы так многим обязаны вам, что наши добрые чувства вызваны не только вашей красотой и юностью, будьте уверены в нашей искренности. Вы рисковали ради нас жизнью, проявляя чудеса храбрости, и не можете отказать нам в желании уплатить долг, сделав для вас хоть что-то хорошее. Ничто не мешает вам отправиться с нами в Париж. Там мы постараемся избавить вас от несчастий, преследовавших вас до сего дня. Злая судьба должна отступиться, лицо, подобное вашему, обещает человеку счастье, особенно если у него к тому же добрая душа. Вы знаете, что благородны по крови, я уверена, что однажды, когда вы познакомитесь с родителями, судьба осыплет вас милостями. В ожидании, когда раскроются ваши тайны, вы станете жить с нами и разделите наше благополучие. Мы не сумеем отблагодарить вас, сколько бы ни старались.
Монроз омыл слезами руку Сильвины, покрывая ее поцелуями и рассыпаясь в благодарностях. Все были очень взволнованны… Этот прекрасный ребенок с чудесной душой так занимал наши умы, что мы не заметили, как оказались в месте, где собирались заночевать.
Глава V. О том, как наш англичанин проявил себя столь же любезным, сколь он был мужественным
Наш храбрый англичанин, шевалье Сидни (один из его людей назвал нам это имя), казалось, придавал очень мало значения оказанной нам услуге и не покидал своей кареты, как будто хотел избежать изъявления благодарностей. Однако он поспешил подать нам руку, помогая выйти из кареты, и попросил разрешения поужинать с нами.