Феминизация истории в культуре XIX века. Русское искусство и польский вектор
Шрифт:
Ключевой вклад в формирование и развитие исторической картины нового типа вносят французские художники. Она заявляет о себе уже в первые годы XIX века в искусстве мастеров круга Флери Ришара, позже прозванных «трубадурами». В 1830-х за ней в парижском Салоне закрепляется наименование «исторический жанр» 23 как компромиссное между номинациями «историческая живопись» и «бытовой жанр» 24 . В это время главным авторитетом в области исторического жанра становится Поль Деларош, приобретающий широкую популярность в разных странах. К середине XIX столетия исторический жанр распространяется с большим успехом в искусстве всей Европы. В пределах Российской империи его осваивают сначала, в 1850-е, художники Царства Польского, чуть позже, в 1860-е, – художники имперского центра 25 .
23
Chaudonneret M.-C. Historicism and «Heritage» in the Louvre, 1820–40: From the Musee Charles X to the Galerie d’Apollon // Art History. 1991. Vol. 14. № 4. P. 509.
24
Об «историческом жанре» см., например: Bann S., Paccoud S. et al. L’Invention du passe; Чернышева
25
Об историческом жанре в России см.: Чернышева М. Композиции Поля Делароша из собрания Анатолия Демидова и их значение для русских художников XIX века // Актуальные проблемы теории и истории искусства: Сб. науч. статей. СПб.: НП-Принт, 2016; Чернышева М. Законченная картина как концептуальный черновик. К вопросу о генезисе исторического жанра в русском искусстве // Die Welt der Slaven. 2017. № 1; Чернышева М. Лирический историзм. Картина Вячеслава Шварца «Вешний царский поезд на богомолье» // Искусствознание. 2018. № 3; Chernysheva M. Paul Delaroche: The Reception of his Work in Russia // Вестник Санкт-Петербургского университета. Искусствоведение. 2019. Т. 9. № 3; Чукчеева М. А. Историческая картина на сюжеты из отечественного прошлого в России второй половины XIX века. Проблемы жанра, распространения исторического знания в художественной среде и восприятия современниками: Дис. … канд. искусствоведения (Европейский ун-т в Санкт-Петербурге, Гос. ин-т искусствознания). СПб.; М., 2024.
Рамочный признак интересующей нас новой исторической образности можно определить как наличие в ней очеловечивающей частной специфики. «Частное» здесь раскрывается в разных ракурсах: 1) как повседневное, хозяйственное, домашнее; 2) как приватное, личное, чувствительное; 3) как нетипичное, но не выдающееся или исключительное, а неприметно единичное, а также второстепенное и случайное. Противоположность частному составляет в первую очередь государственное, событийное, героическое и только потом (и не всегда) публичное, тем более что оппозиция «частное/публичное» складывается и утверждается в европейской культуре только в XVIII веке 26 . Например, как мы увидим ниже, к частной сфере относят монаршью и придворную повседневность с ее увеселениями, праздниками, балами, хотя такая жизнь протекает не только не приватно, но словно на сцене, демонстративно публично, а также наделена политическим значением.
26
Лилти А. Публичные фигуры: изобретение знаменитости, 1750–1850. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха; Независимый альянс, 2018. C. 6, 21.
1. В XIX веке под частным нередко понимают повседневное, хозяйственное, домашнее. Тут для новой исторической картины важным образцом становится жанровая живопись XVII века, особенно произведения голландских мастеров Геррита Доу, Габриэля Метсю, Франса ван Мириса, Питера де Хоха… 27 На временнoм расстоянии они воспринимаются как ценные исторические свидетельства человеческой повседневности и сами приобретают исторический флер, каковым исконно не обладали. Новые художники истории охотно усваивают вкус старых голландцев к подробно и тщательно выписанным реальным деталям одежды, обихода и обстановки, а также к эффектам мягкого естественного света, проникающего в интерьеры. То, что для старых голландцев было привязанностью к простым вещам в окружающей жизни, легко соединяется с антикварным фетишизмом XIX столетия, с увлеченностью материальными атрибутами истории.
27
Подробно об этом см.: Deneer E. Painting the «vie privee of Our Forefathers».
Голландская бытовая картина XVII века важна для новых художников истории не только как исторический документ, но и как целостное художественное построение. В поисках же исторического реквизита и аксессуаров они обращаются к широкому кругу старого искусства, в той или иной степени фиксирующего реалии прошлого, а также к частным и музейным коллекциям старинных предметов. Полезные для художников сведения предоставляют быстро множащиеся публикации памятников и исследования исторической повседневности. В этих направлениях собирательской и издательской деятельности, тесно переплетающихся между собой, решающие шаги делают антиквары XVIII столетия. На их опыте хорошо видно, что открытие истории частной жизни есть одновременно открытие истории искусств и культуры, так как обе задачи требуют изучения не столько хроник, традиционного исторического материала, сколько художественных произведений, вербальных и визуальных.
К первым антикварным изданиям, ценным прежде всего своим богатым иллюстративным рядом и посвященным не античности, а национальному Средневековью, принадлежит пятитомник Бернара де Монфокона «Памятники французской монархии» (1729–1733). Он содержит гравированные повторения миниатюр, портретов, витражей, настенных росписей, скульптур и среди прочего ковра из Байе, который Монфокон прославил. Ковер как исторический артефакт прокомментирован им очень подробно. Многие другие произведения, репродуцированные целиком или фрагментарно, приводятся просто как дополнения к известным жизнеописаниям королей, как отражения знаменитых персон, а также костюмов, снаряжения, обычаев и художественных манер различных эпох. «Читатель заметит, – пишет Монфокон, – что эти эстампы сообщают нам о многих особенностях, о которых историки не говорят» 28 .
28
Montfaucon B. de. Les monumens de la monarchie francoise. 5 vols. Vol. 5. Paris: J.-M. Gandouin et P.-F. Giffart, 1729–1733. Au lecteur (N. p.).
В интересе к Средневековью Монфокон опережал свое поколение, у его современников «Памятники французской монархии» не пользовались успехом, стилистика воспроизведенных там вещей (которой Монфокон дорожил как историческим свидетельством и которую считал важным точно передать) казалась им варварской и отталкивающей. Но вскоре этот труд превратился в один из главных визуальных справочников для историков, романистов и особенно художников, занимающихся прошлым Франции. Сильное влияние он оказал среди прочих на Ленуара, создателя Музея французских памятников 29 .
29
Haskell F. History and Its Images. P. 133–138, 242, 281.
В 1782 году французский антиквар
То, что я написал, – это не история Франции. Мои намерения и подходы не те, что у историка. Наши материалы тоже совершенно разные; я использую в своей работе только те, что историк отвергает. Призванный рассказывать о великих событиях, он отбрасывает все, что не представляется ему важным, он выводит на сцену только Королей, Министров и Генералов, всю это когорту прославленных людей, чьи таланты или ошибки, дела или интриги обеспечивают несчастье или процветание государства. Но буржуа в своем доме, крестьянин в своей хижине, дворянин в своем шато, наконец, француз за работой и на досуге среди своей семьи и детей – вот то, о чем историк умалчивает 30 .
30
Legrand d’Aussy P.– J. Histoire de la vie privee des Francais depuis l’origine de la nation jusqu’a nos jours. 3 vols. Vol. 1. Paris: Imprim. de Ph. D. Pierres, 1782. P. V.
Львиная доля труда Леграна – исторический обзор французской агрокультуры, производства вин и других алкогольных напитков, сыров… Он подробно останавливается на французской кухне, охоте, уделяет внимание мебели, посуде, изделиям из золота и серебра… Выделяется финальная часть о досуге и праздниках, в основном придворных. Здесь наиболее заметно затронуты нравы и манеры.
В Англии последней четверти XVIII века первопроходцем на пути одновременно и Монфокона и Леграна стал гравер и эрудит Джозеф Стратт, автор книг «Королевские и церковные древности Англии» (1773), «Полный обзор нравов, обычаев, оружия, привычек и пр. жителей Англии» (1774–1776), «Полный обзор одежды и привычек народа Англии» (1796–1799), «Спорт и развлечения народа Англии с древнейших времен…» (1801). Эти обширные издания включают ценный изобразительный материал, извлеченный из иллюминированных манускриптов. Но, в отличие от Монфокона и подобно Леграну, Стратт уделяет внимание повседневной жизни разных сословий.
В XIX веке предмет, выбранный Леграном и Страттом, полноправно входит в сферу историографии. В Российской империи первые опыты в этом роде – очерки декабриста Александра Корниловича «О частной жизни русских при Петре I», «О частной жизни императора Петра I», «Об увеселениях русского двора при Петре I», «О первых балах в России», «Частная жизнь Донцев в конце XVII и первой половине XVIII века» (1824) 31 ; брошюра Алексея Оленина «Опыт об одежде, оружии, нравах, обычаях и степени просвещения славян… и русских… » (1832) 32 . Надо также назвать книги графа Александра Нарциза Пшездзецкого («Домашняя жизнь Ядвиги и Ягайло из расходных реестров: 1388–1417», 1854) 33 , Ивана Забелина («Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях», 1862; «Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях», 1869) 34 , Александра Терещенко («Быт русского народа», 1848) 35 и Николая Костомарова («Очерки домашней жизни и нравов великорусского народа XVI–XVII столетий», 1860) 36 .
31
Очерки опубликованы в сборнике: Корнилович А. О. Русская старина. Карманная книжка для любителей отечественнаго, на 1825 год. СПб.: Тип. Департамента народнаго просвещения, 1824.
32
Оленин А. Н. Опыт об одежде, оружии, нравах, обычаях и степени просвещения славян от времен Траяна и русских до нашествия татар. СПб.: Тип. И. Глазунова, 1832.
33
Przezdziecki A. Zycie domowe Jadwigi i Jagielly z regestrow skarbowych: z lat 1388–1417. Warszawa: W Drukarni Gazety Codziennej, 1854.
34
Забелин И. Е. Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях. М.: Тип. В. Грачева и К°, 1862; Забелин И. Е. Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях. М.: Тип. В. Грачева и К°, 1869.
35
Терещенко А. В. Быт русского народа: В 7 т. СПб.: Тип. М-ва вн. дел, 1848.
36
Костомаров Н. И. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа XVI–XVII столетий. СПб.: Тип. Карла Вульфа, 1860.
В этих очень информативных публикациях иллюстрации либо отсутствуют, либо крайне малочисленны и играют второстепенную роль. Параллельно нарастает поток изданий, нацеленных на визуальное воспроизведение национальных памятников. В России среди первых самых масштабных и дорогих таких проектов был многотомник «Древности Российского государства» 37 , запечатлевший в цветных литографиях по рисункам Федора Солнцева 38 одежды, доспехи, оружие, знамена, кареты, церковную и светскую утварь, иконы, парсуны, интерьеры, архитектурные фрагменты. От изданий Монфокона и Стратта этот сборник отличает, помимо прочего, то, что в нем репродуцированы в основном изделия, а не изображения, а среди последних преобладают религиозные 39 . Существенная часть отобранных для сборника Солнцева вещей происходила из Оружейной палаты Московского кремля, главного российского музея национальных древностей, который одновременно являлся музеем российской монархии, так как в нем хранились великокняжеские и царские сокровища и регалии.
37
Древности Российского государства: В 6 т. М.: Тип. Александра Семена, 1849–1853.
38
Пояснения к репродукциям составлены Иваном Снегиревым и Александром Вельтманом.
39
То же относится и к другому сборнику цветных литографий, появившемуся одновременно с «Древностями Российского государства». Это публикация коллекции Павла Коробанова (Карабанова), ценнейшего частного собрания русских древностей, начатого еще в последние годы XVIII столетия и доступного для интересующихся в московском доме владельца (Описание памятников древности церковного и гражданского быта Русского музея П. Коробанова. М.: Унив. тип., 1849). Этот «Русский музей» современники именовали также второй Оружейной палатой. После смерти Коробанова, завещавшего свои сокровища Николаю I, они поступили в разные государственные учреждения, частично в Оружейную палату.
Конец ознакомительного фрагмента.