Фенёк
Шрифт:
Сергей засмеялся от небольшой дерзости и тут же отвлёкся на разговор рядом, тем не менее, постоянно держа в зоне периферического зрения Ксюшу, он разглядел бледные веснушки на лице девушки и на её руках, небольшую родинку на сгибе локтя и фарфоровый, как он назвал, профиль.
Менее чем через час, все засобирались домой. Сергей проводил глазами Аксинью, которая накинула жакет из тонкого трикотажа, сделавший её еще тоньше, на грани с болезненностью, отметил про себя мужчина.
В такси, которое вызвал Сергей, он уселся на заднее сиденье вместе с Маргаритой, цветы и подарки гордо ехали рядом с водителем.
— Ты чего это на нашу Ксюшу заглядываешься? — смеясь, спросила Марго.
— Откуда такие выводы? — ухмыльнулся.
— А то я не вижу твои масленые глазища.
— Какие-какие?
— Кобелиные, Серёжа, кобелиные.
— Не наговаривай на семью нашу, грех это, — кривляясь.
— Дурной ты мужик, всё же. Я серьёзно, не надо, оставь нетронутым наш оазис чистоты.
— Это Ксюша-то оазис? — смеясь в голос.
— Бухгалтерия! Вроде со дня основания не было ни одной окученной тобой девы в наших пенатах, давай, так и останется.
— Окучишь твоих, пожалуй… посмотреть — и то нельзя, сразу от главбуха по носу получишь.
— Что есть — то есть, — улыбнулась Маргарита, — Серёж, ты извини меня, что в отпуск в это время ухожу, никак по-другому не получается.
— Да ладно тебе, хватит каяться-то, я всё понимаю.
— Это же надо, как неудачно…
— Перестань, я сказал. Надо — значит надо, сам-то как?
— Вася? Нервничает, конечно, позвоночник всё же, но уже край, врачи говорят — операцию надо делать срочно… а он такой бестолковый, не справится без меня.
— Правильно врачи говорят, лечитесь и поправляйтесь, а мы уж тут, как-нибудь… Ксюша эта твоя точно потянет проверку? Может, кого-то поопытнее? Елену… она дольше работает.
— Если кто и потянет, так Ксюша, за это я спокойна.
— Ну, раз ты спокойна… но будь на связи, хорошо?
— Конечно буду, Серёж.
— Вот и отлично.
— А сам-то как? Дети? Мариша как?
— Да что со мной будет… Дети отлично, Илья в лагерь отправляется через пару дней, думали — на море его, с бабушкой и Юляшей, но куда там, взрослый уже. А Юля на море… сняли дом с семьёй приятелей, прямо на побережье. Хотел в пансионат, но тёще, сама понимаешь, всё не так, трясётся над внучкой, никому её питание не доверяет, — засмеялся, — говорит, уж больно худенькая она… Правду сказать, она, действительно, самая маленькая в классе. Я уже думаю, может, к врачу? Эндокринологу, что ли…
— Брось, нормальная у вас Юлька.
— Ниже нормы по росту…
— Да ты себя-то вспомни, Серёжа.
— А что я? Я о-го-го… сто девяносто с хвостом. Косая сажень, можно сказать.
— Ну, про хвост ничего сказать не могу, — засмеялась в ладонь, — ты до какого класса последним стоял в строю на физкультуре?
— Чёрт его знает, до седьмого, если память не подводит.
— О, а Юльшка только первый закончила, наследственность это. Учитывая Маринкины сто семьдесят, вы девчушке вашей даже шанса не оставили дюймовочкой вырасти.
— Илья же…
— Он копия матери, только цвет волос твой, а Юлька — твоя доча, у неё даже ямочка на левой щеке, когда улыбается, точь в точь твоя. Повадки, манера разговора, на дороге оставь — найдут и вернут, как говорится.
— Хм…
— Ты, Серёга, просто пуганный, но на воду не дуй, не надо. То, что случилось с Мариной, сам знаешь, стечение обстоятельств какое-то… не ищи болячки в детях.
— Да, Марго, ты права, как всегда.
— Как Марина?
— Всё так же. Хотя бы не хуже… не сильно хуже, во всяком случае. В санаторий завтра повезу, желудок там… а то она у меня, пока голову лечит, от гастрита какого-нибудь помрёт. Пусть воздухом подышит, физкультура там лечебная, бассейн. Двигаться ей надо, а она, как Юлька уехала, считай с постели не встаёт… и не ест. Прихожу с работы, заставляю себя кормить, глядишь, и сама поест, потом гулять тащу, так она еще и обижается, засранка такая, — тепло улыбнулся. — А с проверкой этой я дома только к ночи буду появляться. В санатории и присмотр, и движуха, там даже танцы есть.
— Да ты что? Танцы? Смотри, наставит тебе рога.
— Может и наставит, лишь бы на пользу, — улыбнулся, как всегда широко, демонстрируя ряд ровных зубов и пресловутую ямочку на щеке, зная, что Марго прекрасно видит, что скрывается за улыбками и беззаботностью руководителя и друга.
= 4 =
Проверка, плановая, но требующая времени и сил, плавно подходила к концу. Сергей, со своей стороны, предпринял всё возможное и, пожалуй, невозможное тоже, чтобы всё прошло «без сучка, без задоринки».
Аксинья разговаривала с проверяющими на языке цифр, отвечала быстро, предоставляла документы немедленно, чётко, по-деловому и профессионально. Правда, острые моменты ей не всегда удавалось обойти, но это с лихвой сглаживал Сергей, в душе радуясь, что Ксюша отлично владеет информацией, а некоторая некоммуникабельность не так и важна.
Сергей посмотрел на сидевшую за столом девушку и отметил неестественно бледный цвет лица и синеву под глазами. Ксюша нервно стучала карандашом по поверхности из дорогостоящего шпона, и вздыхала.
— Всё отлично, Ксюш, не дёргайся.
— Я не дёргаюсь… — нервно качнулась нога.
— Аксинья, — Сергей попытался успокоить дергающийся карандаш.
За это время он заметил, что любые варианты имени Ксения, кроме «Ксюша», нервировали временно исполняющего обязанности Маргариты Петровны.
К полному имени Ксюша тоже была благосклонна, хотя и затруднялась сказать, в честь кого или чего её так назвали. Если и были казаки в роду девушки, она об этом не знала.
— Всё отлично, ты справилась, молодец.
— Откуда вы знаете? — глянула с подозрением.
— Ксюш, обижаешь, — он развёл руки в демонстративном жесте, — с завтра даю тебе пару выходных, отсыпайся, отъедайся, сходи позагорай. Жара на улице, а ты бледненькая.
— Ох, — нервно вздохнула.
— Говорю же, всё отлично будет.
В это время в кабинет зашли пара «проверяющих» и, официально сообщив, что уведомление о результатах пришлют позже, но претензий не имеют, поспешили ретироваться. Один из проверяющих на выходе подмигнул Сергею, заставляя улыбнуться, стоимость проверки «без сучка» была озвучена наедине, однако безупречный помощник в лице Ксюши изрядно «скостил мзду».