Феникс и зеркало
Шрифт:
Царь встал и, не поддерживаемый более своими слугами, всплеснул осыпанными драгоценностями руками, сошел вниз, к подножию трона, и присоединился к танцорам, постепенно ускоряющим ритм танца. Быстрее, быстрее, еще быстрее кружился царь, встряхивая головой и вращая глазами так, что видны были только белки. Музыка превратилась в голый ритм, быстрый, бешеный. Царь прыгал, словно олень, отбивающийся от собак, и тут чья-то рука легла на плечо Вергилия. Гермафродит медленно показал ему глазами в сторону выхода. Он был сед, груди его выглядели бесплотными и сморщенными, а выражение лица было печальным, терпеливым и покорным. Гермафродиты
Идя по длинному коридору к выходу, Вергилий услышал серию быстрых, резких, ритмических вскриков. Несомненно, этот голос принадлежал царю Пафоса.
Дни знай себе шли чередом. Ан-тон Огненный Человек какое-то время ежедневно наведывался к Вергилию по дороге из порта, чтобы осведомиться о том, как идут дела, а затем, верно, махнул на все рукой и заходить перестал. Байла целыми днями пропадал в Храме Богини. А Басилианос на все настойчивые вопросы Вергилия отвечал вежливыми уверениями в том, что он делает все возможное, дабы узнать хоть что-то о меди. Отвечал он немногословно, лениво, но крайне твердо. Что делать еще? Владельцы медных копей были проинформированы о том, что путешественники просят только одного - чтобы им было позволено отправиться в глубь страны на быстрых мулах и привезти оттуда крайне незначительное количество руды.
Толка от этого не было никакого.
Но что сидеть на месте, ожидая невесть чего? Вергилий сам арендовал мулов и отправился в путь. Пальмы сменились кедрами и соснами, на кустах вдоль дороги пылали и благоухали малиновые розы. Повсюду виднелись небольшие поселения и крохотные храмы древних жителей острова; обыкновенно храмы выглядели как невысокие пирамидки, устроенные возле низких деревьев или крупных кустов, к ветвям которых привязывались лоскутки ткани с молитвами и прошениями. Крестьяне, высокие и худые, понукали в полях своих волов, волокущих за собой деревянные плуги. Каштаны давали пищу для черных свиней и тонкорунных овец. Казалось, ничему другому нет места в этих аркадских пейзажах, где над темными бегущими реками воздвигнуты каменные мостики, где по спокойным водам плывут лебединые семейства, изгибая свои шеи и, словно лилии, отражаясь в зеркальной глади.
В самом деле, никто не замышлял против Вергилия ничего дурного. Все шло наилучшим образом, разве что однажды ему пришлось перековать мулов, каждый из которых потерял по подкове. Понадобилось потратить целый день, пока был добыт древесный уголь, сговорен кузнец, разожжена печь, найдено железо. А потом, направив свой путь по маршруту, указанному ему в сельской гостинице, где он провел ночь, через некоторое время Вергилий обнаружил себя в... Пафосе. Осознав случившееся, Вергилий решил все же выяснить, не заколдовали ли его еще раз.
Самое простое объяснение происходящего состояло в том, что медные магнаты не поверили его истории, будто бы ему необходимо лишь мизерное количество руды для научных и философских экспериментов. Да и с чего бы им верить? С подобными просьбами к ним раньше не обращались. Да и настороженность, вызванная сплетнями о том, что некто в Неаполе строит планы прекращения блокады Кипра, могла сыграть свою роль. Турнус Руфус вполне мог опередить Вергилия, который, прибыв на Кипр первым после появления подобных слухов, просто не мог не попасть под подозрение. И его не столько грубо отпихивали в сторону, сколько тихо и изящно водили за нос.
Утешаться логикой этих рассуждений не хотелось. Что было делать? Он тут, а Корнелия - в Неаполе. Он мучается задержкой, а как там она, по своей натуре совершенно не умеющая ждать, привыкшая к моментальному исполнению своих царственных прихотей? Какое ей дело до его сложностей? На ум лезли дурные мысли - а ну как, повинуясь приступу гнева или просто решив как-то повлиять на него, она что-либо произведет с находящейся при ней украденной душой Вергилия?
Что сказал Туллио? "_Делай свою работу, и я возвращу ее тебе. Откажешься или не сумеешь - я уничтожу это. Станешь медлить - накажу. Будешь зря терять время - не думаю, что ты будешь зря терять его_..."
А на деле он занимался именно этим. Попусту терял время.
Аугустус Ефесский принял его, возлежа на доске, вне всяких сомнений служившей ему постелью. Общепринятыми приветствиями старик утруждать себя не стал, а просто оглядел гостя горящим взором и дал знак говорить.
– Мне ведомо, что ваше пристанище известно солдатам. Может быть, лучше было бы встретиться в другом месте?
Сначала старик не сказал ничего. Затем ответил:
– А не ты ли сообщил им об этом?
Гость искренне удивился:
– Я? Но как? Как бы я мог это сделать, когда и сам понятия не имел...
Глаза собеседника продолжали излучать ярость.
– Странно... учитывая то, что однажды ты был с нами...
– Да нет же!
– воскликнул Вергилий, совершенно ошеломленный.
Наступила пауза.
– Чувствую, что ты не лжешь...
– пробормотал старик.
– И вроде не заблуждаешься искренне, если только, конечно, затмение не нашло на твою память или... могу ошибаться и я сам... Погоди, погоди...
– Он почесал свою седую бороду.
– Или то, что я видел, происходило в будущем, а не в прошедшем... Ну что ж, тогда ты еще будешь с нами.
Комната его была крохотной и убогой. Отчего-то беспокойство вдруг овладело Вергилием, что-то вдруг насторожило его... что же там было? Он никак не мог вспомнить.
– Не понимаю, не понимаю, - пробормотал он.
– Я тоже. Но пойму. И ты поймешь.
Найти старика оказалось не так просто. Но сама идея была проста: помощи от официальных властей и правоверных граждан Кипра ждать было нечего. Они молчали, и неважно, что именно было причиной этого молчания. Следовательно, помощь могла прийти только от человека, находящегося в стороне от общей жизни. И чем более в стороне, тем вернее успех. Вергилий было подумал, что стоит связаться с местным преступным мирком, но рассудил, что остров легко пройти вдоль и поперек пешком, все друг друга знали, так что где уверенность в том, что те, кому он выложит деньги за сведения, не предадут его тотчас же властям? Но кто же был способен на предательство без боязни и с действительным желанием помочь ему?
Аугустус Ефесский.
Который теперь как раз заговорил:
– Ты пришел сюда по делу, у тебя словно бы в одной руке вежливость, зато вторая наготове, дабы получить в ответ благожелательность и помощь. А в тот раз ты был с нами не по делам, по делам в наш храм не приходят. Но неважно, все равно я расскажу то, что тебе нужно, без тени сомнения, так же точно, как наш Господь и Спаситель Даниил Христос отдал свою плоть на пожирание львам, с тем чтобы мы оказались спасенными навечно и навечно...