Феникс в полете (Империя тысячи солнц - 1)
Шрифт:
Эсабиан же выпрямился на троне, оскалив зубы в странной, натянутой улыбке.
– Ты назвал глупцом меня?
Барродах содрогнулся: он шкурой ощущал таящийся где-то почти на поверхности гнев - словно шторм, готовый обрушиться на Хрот Д'оччу.
– Ты, который потерял империю, флот, наследников? Ты, которому так и не удалось проникнуть в тайны Ура?
Барродах снова поднял пульт управления нейроспазматическим ошейником, и снова Эсабиан жестом остановил его. Барродах отступил в тень, отчаянно жалея, что
– Я сумел, - сказал Эсабиан и указал пальцем на устройство, которое сжимал в руках Барродах.
– И я управляю урианскими энергиями так же легко, как эта штука управляет тобой.
Геласаар улыбнулся - словно шутке, которую Эсабиану не дано оценить.
– И где он сейчас, этот Ур, а, Джеррод Эсабиан Должарский? Сгинул десять миллионов лет назад, если не больше, а слепая судьба отдала их оружие в руки идиоту. Ты получил в распоряжение империю, которой не сможешь править, и трон, который не сможешь сохранить.
Глаза Эсабиана раздраженно сузились, и Барродах понял, что разговор этот пора кончать, пока не вышло еще хуже. Решительным движением нажал он на кнопку пульта. Ошейник на шее у Панарха вспыхнул пульсирующим светом, и Барродах услышал исходящее от него негромкое гудение. Лицо Геласаара исказилось. Он изо всех сил пытался сделать вдох, чтобы говорить. С минуту в зале не было слышно ничего, кроме хриплого, сдавленного дыхания.
Внезапно он дернулся, запрокинув голову, и в глазах его вспыхнул роковой огонь. Голос его сделался отрешенным, и Барродах вдруг понял, что Панарх относится к тем немногим, у которых нейроошейник вызывает приступ эпилепсии, иногда с галлюцинациями.
– Слушай меня, должарианец, - прохрипел он, глядя сквозь своего неприятеля куда-то вдаль.
– Я вижу теперь твою судьбу. Этот трон будет твоим - на время, потом другой, древнее этого, но потом - ничего.
Барродах изо всех сил вцепился в пульт, пытаясь заставить этого человека замолчать. Пульсирующие вспышки участились, но Панарх продолжал, словно не замечая этого, как будто его питала неведомая сила корней Мандалы.
– ...и в конце концов все время будет твоим, но и его тебе не хватит...
– Свистящий шепот все не прерывался; голубые глаза горели неестественным светом.
– Все вон отсюда!
– рявкнул Барродах оцепеневшим от ужаса зрителям. Живо!
– Тарканцы оттеснили толпу Дулу от трона. Барродах продолжал жать на кнопку ошейника. Эсабиан все не шевелился и не трогал своего врага, вся шея которого превратилась в сплошную язву от ультразвукового воздействия ошейника.
– Недолгое правление, должарианец... и конец его - мучительный до невероятности...
– выдавил из себя Панарх, и гулкое эхо Тронного Зала вдруг усилило его задыхающийся шепот. Барродах из последних сил давил на кнопку, ощущая растущий гнев своего господина.
Сведенное судорогой тело Панарха вдруг расслабилось, и он в упор посмотрел на Эсабиана. Взгляд голубых глаз, только что светившихся волевой решимостью, сделался мягким и загадочным.
– Мне жаль тебя, - произнес он.
Барродах рванулся вперед, чтобы ударить его, надеясь направить гнев Эсабиана на эту очевидную мишень прежде, чем он обрушится на всех остальных окружающих.
– Нет, - остановил его Аватар.
– Не трогай его. Барродах остановился и попятился, кланяясь; потом в страхе повернулся и бросился бегом из зала. У тяжелых створок Врат Феникса он задержался при виде поджидавших тарканцев.
– Входите, но не раньше, чем он прикажет!
– распорядился он и только тут набрался смелости оглянуться.
Эсабиан стоял неподвижно - черная фигура на красном полу, уменьшенная до карликовых размеров чудовищным пространством зала. Голову лежавшего у его ног человека окружал пульсирующий нимб, но ног Эсабиана свет от него не касался.
18
Все еще продолжая изучать странные физические свойства Сердца Хроноса, Вийя вошла в небольшой отросток пещеры глубоко в теле луны. Единственный обитатель помещения, высокий мужчина лет сорока пяти, при её появлении оторвался от экрана.
– Ну как, узнала что-нибудь?
– спросил он с улыбкой, от которой взгляд его карих глаз казался обиженным, как у побитой собаки.
– Достаточно, - ответила она, прикидывая, как много может доверить ему. Нортон был из тех, кто вырос рифтером - он унаследовал корабль от своего отца. На грудном кармане его черного скафандра красовалось вышитое золотое солнце, точно такое же, как на борту "Солнечного Огня". Честный и прямолинейный, он плохо разбирался в политике Панархии; впрочем, это его не особенно заботило.
– Долго еще ремонтировать "Огонь"?
– сменила она тему разговора.
Он надул губы и задумчиво сморщил нос.
– Трудно сказать... Там работают Жаим с Порвом и Сильвернайф, и я послал Марим, чтобы она подсобила им немного. Большую часть наружных работ они уже сделали; если бы я не следил за их работой с самого начала, я бы не узнал корабль. Хриму и его шайке ни за что не опознать в нем "Солнечный Огонь", даже если он пролетит у них прямо перед носом.
Он оглянулся на экран.
– Я не уверен, что наша последняя вылазка против Хрима была разумным поступком - это слишком близко к нарушению Кодекса. Я до сих пор опасаюсь санкций с Рифтхавена.
Вийя пожала плечами:
– Я не жду никаких неприятностей. С учетом выдвинутых против него обвинений я вообще сомневаюсь, что он осмелится идти на Рифтхавен. И тем более вряд ли он будет жаловаться на нас; скорее уж он сам разнесет нас к чертовой матери.
Она покосилась на Сердце Хроноса. Нортон проследил её взгляд.