Феникс. Часть 2

Тихий Алексей

Когда вся компания поднялась на площадку, вперед выступил мурлок с облезлой голубой чешуей, увешанный различными ракушками, камешками и прочей гадостью. В руках, в отличие от остальных, он держал короткий жезл с гравировкой в виде знаков непонятной письменности. Судя по набору инструментов, переговорщик был стар и являлся то ли шаманом, то ли жрецом.

— Тоы пороивоел воино-о-овоно-о-ого-о-о, – сильно растягивая звуки, произнес выступивший вперед мурлок.

Я непонимающе нахмурился, пытаясь понять, что сказал переговорщик. Язык княжества Заар не был для меня родным, и распознать сильно искаженную речь было трудновато. Мало того, при разговоре жаберные щели мурлока

расширялись, и оттуда показывались напоминающие потроха жабры -- смотрелось откровенно мерзко. Понятно, что у них такая анатомия, но видок тот еще.

– Чоело-о-овоек, тоы моеноя по-о-оноимоао-оешь? – еще раз обратился ко мне переговорщик, и на этот раз я вроде понял, что он произнес.

– Да, уважаемый, понимаю, – постарался максимально дипломатично ответить я, хотя до конца не был уверен, что полностью уловил смысл.

– Тыо приовеол вино-о-овного-о-о? – вновь спросил подводный житель.

– С трудом догадываюсь, о чем идет речь. Меня отправил староста человеческой деревни, с которой вы торгуете, чтобы решить возникшие разногласия. Ваши торговые партнеры удивлены тем, что вы отказались от обоюдно выгодной торговли, напали и украли деревенский скот. Они хотят...

– Мыо быолио в сво-о-оем праовео, – прервал мой монолог переговорщик. Его спинной гребень нервно дернулся, а жаберные щели раздулись, показывая неаппетитное нутро.

Далее мурлок выдал длинную тираду, в ходе которой активно жестикулировал и ругался. Если опустить подробности, суть его рассказа сводилась к следующему: он обвиняет жителей деревни в уничтожении идола своего бога с грозным именем «Буольо-о-он» и краже ценной реликвии. Жрец требовал вернуть похищенное и выдать виновного, чтобы мурлоки принесли его в жертву. Если же осквернитель сильно важен для деревни и торговли, то «мудрый, сильный и великодушный Бульон» готов принять в качестве компенсации десяток других разумных в жертву. Дипломат уточнил, что этот жест будет говорить о добрых намерениях старосты и успокоит морское божество, но отдельно отметил, что если деревенские жители не выполнят условий ультиматума, до конца которого, кстати, осталось меньше пяти дней, то подводные жители будут вынуждены объявить священную войну деревне. При этом шаман-жрец грозно потрясал жезлом и злобно пучил жабры.

– Ультиматум? – решил уточнить я. Что-то не помню, чтобы кто-то про такое говорил.

– По-о-о наошеомуо о-о-обычаю мыо пеореодоаоли еого-о-о вмео-о-остео с гаорпуо-оно-о-о-ом во-о-ойныо, – сказал дипломат, а я непонимающе уставился на охотника.

– Гарпуном? – переспросил стоявший рядом Силок.

Мурлок лишь кивнул, а Силок ненадолго задумался, потом склонился к моему уху и зашептал.

– Был гарпун, в дереве торчал, а на нем связка ракушек разных. Но чего это значит – хрен его разберет, никто не понял, – скороговоркой выпалил он.

Н-да... Дела. Странные эти мурлоки: послание вроде как передали, но вот убедиться, что его поняли, позабыли. Хотя что с них взять – нелюди, тут людей иной раз не поймешь, а у подводных жителей свои тараканы, особенные.

В общем, если в течение пяти дней похищенная реликвия и виновный или вышеназванная контрибуция не будут доставлены, мурлоки объявят священную войну. Перспективка так себе, но хотя бы выяснилась причина конфликта между поселениями.

Самое интересное, что подводный народ не собирался мстить за утерянную святыню, они относились к ее уничтожению даже как-то равнодушно, для них первоочередной задачей было унять гнев своего божества, для чего и требовалась жертва. Ну и с компенсацией уже сами разобрались – угнанного из деревенских стада коров вполне хватило для переосвящения алтаря морского божества.

Как по мне, так ученый-эльф прав: проблем больше с этими богами – у каждого свои требования, аппетиты и пожелания,

еще попробуй разберись.

Я невольно почесал шею – следы от веревки исчезли на следующее утро, сама она сгорела в огне моего воскрешения, но воспоминания о тех злополучных фруктах навсегда остались в моей памяти. Пара похожих на персики плодов могут стоить жизни голодному путнику. И ведь линчевали меня не какие-нибудь там злобные сектанты, а самые обычные крестьяне. В общем, мой принцип с тех пор: «кесарю – кесарево, а Божие – Богу» или «подальше от начальства и поближе к кухне». Лезть в эти дебри даже не хочется.

Пытаясь разобраться в деталях произошедшего, я попробовал уговорить жреца, чтобы нас с Силком допустили до места происшествия, но получил предостережение – водный бог еще крайне озлоблен и потребует нашей крови. Подставлять свою голову под жертвенный нож не входило в мои планы, поэтому я дальше не настаивал и, попрощавшись с делегацией, заверил их, что обязательно передам всю информацию старосте Мирта. Пусть они уже сами разгребают.

Меня, безусловно, смущали кровожадные требования мурлоков, но, говоря любимыми словами Сивого, а я-то чего? Свою часть я выполнил – договорился, а вот теперь пусть местные сами решают, то ли отдавать десяток человек, то ли искать виновника произошедшего, то ли звать на помощь войско герцога, чтобы он намылил шею обнаглевшим рыбам. Хотя, думаю, герцогу будет выгоднее прислать десяток рабов из тех, что подешевле, чем гонять армию туда-сюда, – ему и без этой глухой деревушки дел хватает.

Попрощавшись с мурлоками, мы отправились в деревню. Обратную дорогу омрачило болотное проклятие: стоило вновь оказаться в болотах, как элементали встали на мой след и быстро догнали отряд. Они по-прежнему опасались нападать, но лучше от этого не стало. К концу первого дня мои бойцы уже вовсю хлюпали носом – полтора дня под непрекращающимся дождем могут достать и более крепких ребят, – и относительно бодрыми оставались лишь я и охотник.

Как выяснилось, трудовые будни героев представляют собой не наполненные романтикой, битвами и приключениями путешествия, а долгие пешие переходы по пересеченной местности. Вначале долго пешком и уже потом эпическая битва. Хотя, наверное, бывает и по-другому, просто мне не с чем сравнивать.

Я, похоже, законченный оптимист, раз стараюсь во всем находить свои плюсы. Пользуясь моментом, я с жадностью впитывал походную науку от нашего проводника и засыпал его вопросами. Правда, ответы не всегда были мне понятны, иной раз вместо слов он просто останавливал отряд, бросал щепотку соли в болотную воду и шел дальше. На мой вопрос, зачем он это делает, он отвечал просто: «Дед мой так делал». И ведь у деда не спросишь! Если, конечно, рядом нет опытного некроманта.

В дороге свободного времени достаточно, и в эти моменты меня посещали разные мысли. Там, в своих грезах, я представлял, как вернусь в Заар и скажу Сиаре, что люблю ее, стану подмастерьем Ависа, а затем и уважаемым ремесленником, открою свою лавку, родится куча детей. И когда-нибудь я оплачу портал на Землю, и мы всей семьей окажемся на пороге дома моих родителей.

Конечно, жениться и стать ремесленником – неплохой вариант, усердно работая и экономя, лет через десять я накоплю на портал… В одну сторону. Но смогу ли я предать людей, что приняли меня в семью и всему научили? Но если не покину их, если останусь тут, то получится, что я предам родителей. Как же все сложно...

Сиара дала мне всего месяц на раздумья, а время неумолимо бежит вперед, и если я не решусь, через двадцать три дня она станет женой другого. Пусть здесь не самое пуританское общество, но нашим свиданиям в апартаментах «Жемчужины» придет конец – я хорошо знал девушку. Но дело даже не в этом. Второго шанса у меня не будет. Надо что-то выбрать, а в голове пока полный раздрай.