Феникс
Шрифт:
– Ну что – кошка-красавица, не жалеешь, что полетела со мной в наш бедный Элос? Ничего. – Я погладил лоснящуюся мягкую шкуру. – Все будет великолепно, все…
– А ты, касатик, и вправду считаешь меня кр-расавицей? – спросила она, слегка грассрфуя.
Я чуть не упал. Чара пододвинула к самому моему лицу свою усатую, пахнущую жареной ящерицей морду и заурчала.
– Ты что, разговариваешь?! – В этот момент я не верил самому себе. Представляю, каково было бедняге Фобиусу, когда с ним разоткровенничался болтливый дракон.
– Выходит, что так. – Она лизнула свой хвост и снова чарующе посмотрела на меня. – Очень хочется сказать «не много» и «не со всеми», но это было бы заимствованием и непрравдой, ведь я никогда рраньше не рразговарривала, точнее, я-то говоррила, но никто из ваших меня не понимал. Может, я неясно вырражаю свои мысли? Что ты об этом думаешь – котик?
– По-моему, все ясней ясного.
– Эльсинель иногда говоррил, что у меня такие вырразительные глаза, что я, того и гляди, заговоррю. Меж тем я все время говоррила, говоррила… Ты тоже считаешь, что у меня вырразительные глаза? И потом ты так и не ответил на мой вопрос – я красавица?
– Конечно, красавица, и глаза у тебя чудесные. А как тебя зовут по-настоящему?
– Чарра, а как же? Мы ведь внушаем человеку свои имена. – Она зевнула. – К замку приближаются еще люди, много людей на ящеррипах, и не знаю, как и сказать. – Она зажмурилась и заурчала что-то совсем неслышное.
– Ты видишь сквозь стены? – Я подобрался к самому уху грифонши.
– Слышу, вижу и чувствую. Почеши за ухом. Да не себе, а мне. Вот так… мур, мур… Это помогает сосредоточиться.
Я готов был слушать ее вечно.
– …Усталые животные тащат телеги, на них сидят гррязные, изможденные люди, они думают о еде, о том, что смогут помыться и сменить одежду. Мур-мур. И шейку тоже.
– Что шейку?
– Почеши мне шейку. – Она подняла голову.
– Ну, что дальше?
– Пятеро из них сидят совсем рядом и говорят о тебе.
– Обо мне?
– Они бывшие рабы драконов. Их освободили воины Элоса, и теперь они едут сюда. – Ее мурлыканье появлялось, когда она говорила о чем-то для нее приятном, и пропадало, едва только кошка теряла интерес. – О как хорошо, и лобик, мур-мур… Они ррассуждают о том, как прредстанут перед моим прринцем. Они говорят, что это ты, Карлес, дрруг гррифонов муррр… что это ты спас их. Я вижу молодую девушку… брр… какая гррязнуля, она мечтает сделаться твоей любовницей, но только обязательно, чтобы летать вместе в Танаталатес на праздники. – Кошка выпустила когти, чуть не отрезав мне при этом руку.
– Извини, мой вкусненький, я нечаянно. А вообще она права, из тебя мог бы выйти отличный марртовский грифон.
– Это что, она так думает?
– Возможны вариации…
Я уже понял о ком идет речь.
– Скажи, а они далеко?
– Завтра явятся ни свет ни заря. – Чара равнодушно зевнула, показав безупречные клыки.
– А ты далеко умеешь слышать? – поинтересовался я.
– На пару дней полета, любимый.
– Тогда…
– Хватит на сегодня. Свернись калачиком и баиньки.
– Но мне и вправду очень нужно знать, как там Джулия.
– На «Святом острове»? Бррр… Для тебя, маг, это несколько минут пути, а грифоны туда-сюда не летают.
– Тогда в Танаталатесе. Там у меня друзья, племянница, отец с матерью.
– А я тут и давно хочу спать. – Она положила морду мне на колени и громогласно заурчала.
– Ну уж нет. Раз хочешь спать – спи. Но и я пойду тогда к себе.
– Глупый ты еще, друг грифонов, – доносилось мне вслед. – Жизни не знаешь. Прелести не чувствуешь.
На последних словах я закрыл дверь.
65. Грифоны
Кошки, а значит, и грифоны – животные ночные. Это я и упустил из вида, мысленно целуя в носик красавицу Чару.
Приблизительно через час после того, как я, довольный и счастливый, с благими намерениями начать новую жизнь, уселся за свои мемуары, а стража благополучно отходила ко сну, наши крылатые гости наконец-то проспались и, бесшумно ступая своими мягкими лапами, отправились на прогулку. Ночь выдалась черная, как шкура моей новой подружки, но грифоны великолепно видели в темноте. Выбравшись на стену, они расправили могучие крылья и взмыли в воздух на поиск развлечений, которых в Элатасе было не мало.
К середине ночи кошачья активность достигла предела, к утру они, усталые, но не утратившие блеска в глазах, устроились в бывших драконьих гнездах, где провыли скрипучими голосами до завтрака, после чего, к немалому облегчению прислуги и невыспавшейся по их милости стражи, вернулись в трапезный зал.
По мере того как спадала кошачья активность, драконья, как выяснилось позже, только нарастала. Едва только слугам Танаталасского королевского замка не без помощи магии Горицвета конечно, удалось справиться с пожаром, учиненным Повелителем, как с неба и из-под земли начали появляться все новые и новые оборотни.
Едва скинув драконье обличье, они бились на мечах, лихо уворачиваясь от льющегося с неба огня, приносимого их же сородичами. К полудню Эльлинсинг приказал отступать, оставив захватчикам полуразрушенный замок. Раненых было решено переправлять в более спокойные места, как раз по подземным коридорам драконов, в которых побывала Джулия. Странное дело, но драконы за версту обходили места, где сиял некогда Феникс, но их просто тянуло при этом к королевскому замку, защитникам которого оставалось только жалеть, что Джулия так мало прежде путешествовала под землей.
По мнению Эльлинсинга, следовало воспользоваться драконьей тактикой и, рассредоточившись на маленькие отряды, бить их везде, где только возможно.
– Мы потеряли принцессу Едвигу, – молвил князь, когда воины и свита собрались во дворе замка. – Теперь здесь нас ничто не держит. Утратить Северный оплот королевской власти тяжело – но потерять собственные жизни куда хуже. Потом, я думаю, что Джулия уже в пути и… – Он махнул рукой, приказывая последним стрелкам, следившим за все прибывающими драконами, оставлять свои позиции. Как вдруг рука его застыла в воздухе, князь замер, всматриваясь в то, что происходило на одном из балконов замка.