Феномен российских маньяков. Первое масштабное исследование маньяков и серийных убийц времен царизма, СССР и РФ

В лентах новостей то и дело мелькают сводки о появлении или разоблачении очередного убийцы, маньяка или какого-нибудь людоеда-насильника. Они растекаются по социуму страшными легендами, демоническими мифами и прочими атрибутами «сарафанного радио», проникают в массовую культуру… Мы задались вопросом: какой адский конвейер штампует в обществе серийных убийц? Так родилась идея изучить проблематику маньяков в первую очередь в социальном и историческом ключе.

Реки крови и волны самоистребления сопровождали человечество на всех этапах его существования. Феномен массовых убийств и серийный убийц (с различными оговорками применительно к новейшей истории, о которых речь пойдет далее) присутствовал в глубокой древности и отражен даже в канонических религиозных

Тут стоит вспомнить одного из наиболее известных персонажей в буддийской литературе – Ангулималу, упоминания и изображения которого историки встречались еще до нашей эры. Согласно преданиям, это был серийный убийца, который после встречи с Буддой стал монахом. В некоторых источниках Ангулимала упоминается [1] как какой-нибудь маньяк-людоед наших дней. В одной из прошлых жизней он был царем-людоедом по имени Саудаса, который попробовал мясо умершего младенца, после чего у него проснулся интерес к каннибализму. За это «качество» подданные совершили что-то вроде революции и свергли его, после чего тот превратился в чудовище, которому надо было убить 100 царей. Но убив 99, Саудаса после постигшего его просветления преобразился в религиозного человека, которому насилие стало чуждым. В новой жизни Ангулимала был учеником древнеиндийского университета Таккашилы, по окончании которого учитель потребовал от него преподнести последний дар – 1000 пальцев разных людей. В итоге «выпускник», по преданию, убил 999 человек, а тысячной жертвой должен был стать сам Будда, который оказался для серийного убийцы недосягаемым. От этого прототип маньяков раскаялся и вступил в буддийский монашеский орден.

С точки зрения буддизма история Ангулималы является примером покаяния и исправления. А если на эту притчу взглянуть под углом исторического материализма, то это одно из свидетельств того, что в древнем мире (не говоря уж про период зарождения человечества) каннибализм и массовые жертвоприношения были нормой. Рецидивы этих кровавых обычаев в разных уголках планеты встречаются до сих пор и считаются в некоторых сообществах не психическими девиациями, а частью ритуальной повседневности и социального договора. Просвещенный, казалось бы, XX век помнит руководителей целых стран, занимавшихся людоедством не в метафорическом ключе (синоним культа войн и политического насилия), а в самом прямом, буквальном смысле этого слова. Чего только стоит персонаж любителя «сахарной свинины» (то есть человечины) и по совместительству диктатора Центрально-Африканской Республики Жан Беделя Бокассы, ставшего героем одного из советских душегубов. Ну а холокост, Руанда, Кампучия – это самые известные маркеры массовых убийств прошлого века, ставших историческим откликом ритуальных жертвоприношений и инквизиции.

Лишь к концу прошлого столетия человечество начало избавляться от пережитков архаических культов, клерикального фундаментализма и сегрегации по различным признакам. И то лишь частично – в основном это произошло с «привилегированной» частью цивилизации, иногда именуемой первым миром. Но даже в самых развитых странах всплывают практики нормализованной антропофагии – от убийства как инструмента социального поведения до проявления психиатрических дисфункций. Ярким примером стала трагедия с нападением норвежского неонациста Андреса Брейвика на молодежный лагерь в Осло в 2011 году, в результате чего погибло 77 человек.

Это говорит о том, что и сегодня войны, превосходство одних людей над другими, погоня за извлечением сверхприбылей и иные социальные катаклизмы продолжают оставаться питательным бульоном и «источником вдохновения» для тех, кого принято называть маньяками. Психические девиации, вызывающие тягу этих людей к убийствам, пыткам и изнасилованиям, лишний раз напоминают, какими хрупкими остаются достижения исторического прогресса и как в тихом омуте под тонкой культурной коркой продолжают жить черти любви к деконструкции всего человеческого.

Эту книгу мы решили написать, чтобы показать, как феномен серийных убийств эволюционировал и переплетался с природой общества на разных исторических этапах – в Российской империи, СССР и постсоветской России. Словом, «кейсы» и проблематику возникновения серийных убийц в разные исторические периоды мы решили изучить не только как радикальные криминальные перверсии отдельных «психопатов», а как лихорадочные симптомы глубинных процессов, явлений, воспроизводимых разными структурами репрессивного общества, запускающего запретную «машину желаний».

Отсчет взят с XVIII века – эпохи расцвета крепостничества и одновременно формирования публичного уголовного права, когда действия людей, подпадавших под определение «серийного убийцы», получили юридическую оценку. Далее повествование идет в исторической последовательности: каждой эпохе дается своя характеристика с точки зрения криминогенной обстановки, социально-политической специфики и прочих условий генерации маньяков.

Вторая часть книги – это картотека из почти 360 фамилий. Там представлены сведения о публично известных серийных убийцах с начала XVIII века и заканчивая последним десятилетием. Плюс еще около 120 персонажей фигурируют в дополнительной картотеке ультраправых банд, массово убивавших людей в основном в 2000-е годы.

В ходе работы мы задавались вопросами, почему каждого маньяка можно назвать убийцей, но не каждого убийцу можно назвать маньяком? Что ими движет? Почему чаще всего маньяками становятся мужчины? Влияют ли на их формирование политические взгляды и должностной функционал?

Ответы на них мы, будучи практикующими журналистами, более 10 лет пишущими на криминальные и социально-политические темы, искали, не только зарывшись в бумаги, но и общаясь с людьми. Теми, кто в силу своей профессиональной деятельности или научного интереса работал с серийниками и непосредственно ловил их. Это криминологи, психологи, психиатры, социальные антропологи, а также бывшие и действующие сотрудники правоохранительных органов, участвовавшие в раскрытии дел битцевского маньяка Александра Пичушкина, банды молоточников из иркутского Академгородка, петербургского насильника Дмитрия Вороненко и других.

Эта книга – лишь набросок для дальнейших более глубоких научных исследований. Мы выражаем благодарность за консультации:

Гусевой Ларисе, Демину Вячеславу, Карчевскому Евгению, Кошевой Анне, Миронову Дмитрию, Плотникову Владимиру, Рудницкому Георгию, Фролову Дмитрию.

Прежде чем погрузиться в мрачный мир серийных маньяков СССР и России, мы предлагаем обозначить юридические, психологические, социальные и иные аспекты нашего исследования. В первую очередь ответим на вопрос: кого можно считать серийным убийцей и является ли это словосочетание синонимом к слову «маньяк»?

В действующем российском уголовном праве отсутствует термин «серийное убийство» (как и других составах УК). Вместо этого используются такие понятия, как «многоэпизодность», «неоднократность», «совокупность», «рецидив» и т. п. Однако появившееся на Западе во второй половине XX века словосочетание «серийное преступление» перекочевало как в российские СМИ, литературу и кино, так и в официальные комментарии представителей отечественных правоохранительных органов и научные публикации.

В учебном пособии «Расследование серийных убийств» авторства Леонида Драпкина, Владимира Долинина и Александра Шуклина указано, что серийными принято считать «совершенные разновременно одним лицом или группой лиц два и более убийства, характеризуемые сходством объектов преступного посягательства, мотивов, аналогичностью способов, а также особенностями их подготовки, совершения и сокрытия» [2] .