Феномен
Шрифт:
— В меня будто впилась рука с железными пальцами.
Владимир оголил свое плечо.
— Видишь, покраснение. А у тебя что, Санек? О, да у тебя приличная ссадина. Силенка приложена была.
Мы вернулись в опытный отсек. Стрелки часов продолжали стремительно кружиться по циферблату, а табло внизу показывало, что сегодня уже не четверг, а понедельник.
К нам вбежала взволнованная девушка-лаборантка:
— Мы только что видели нашего гостя из России Току.
— А что здесь удивительного?
— Он не входил, он появился как-то ВДРУГ, СРАЗУ, лежа на диване с закрытыми глазами, будто давно спал там. Причем, позы, то на боку, то на спине, менял мгновенно. Через несколько секунд так же внезапно исчез.
Люси отчаянно всплеснула руками:
— Ребята, я догадываюсь! Тока входил к нам
— Он зашел чуть позже. Но обратно не выходил.
— Правильно, Люси! — догадался и Гек, — Тока сейчас живет в ускоренном времени.
— Да, — согласился Владимир. — Наш бедный Тока в финн-пространстве. Он опять стал подопытным.
— Каким это образом? — вырвалось у меня.
— Пока можно только это предполагать. Очевидно, зайдя к нам, Тока обратил внимание на быстробегущие стрелки часов. Видя, что мы заняты, и чтобы не тревожить нам, он просто из-за любопытства зашел в сферу ускоренного времени поближе к часам. Ну, а дальше все понятно, финн-пространство охватило вторгшуюся в него массу — нашего Току.
— Так просто — спросил я.
— Просто на вид. А в действительности, Санек, это наисложнейший процесс, перекачка чудовищной энергии. Но факт есть факт. Будет и закон. Главная трудность — это понять механизм охватывания массы. Сейчас в финн-пространстве все процессы в организме Токи идут в тысячу двести раз быстрее. Но ему показалось, что мир вокруг его застыл. Наша минута — для него миг. Для нас же он движется быстрее пушечного снаряда, поэтому мы и не видим Току, ему нужно быть в состоянии покоя самое малое один час, чтобы наш глаз воспринял его облик. Он же нас видит застывшими, точно такими, каким мы его видели в замедленном времени. Вот так, Шурик!
— А причем здесь вывороченный косяк двери?
— Тока нечаянно задел его плечом, умножь массу его тела на скорость по отношению к нашему миру, как раз этой энергии хватит, чтобы выломать косяк. Он и нас потряс совсем легонько, хотел убедиться, не разыгрываем ли мы его. Давайте, проследим его действия.
— Не будем ничего прослеживать, — сказала Люси. — Эх вы, мужчины. Ведь каждая наша минута бездействия для Токи целых двадцать часов неизвестности. Он уже успел набегаться, устать и выспаться. Его надо срочно найти. Каждый наш потерянный час — для него долгих пятьдесят суток одиночества и отчаяния.
— Да, вот такие мы, мужики и есть, — сказал Гек Финн. — Люси права.
— Драть нас надо! — сказал Владимир.
Стали думать, как наладить с Токой связь. Своими силами нам, пожалуй, не обойтись, за несколько наших минут Тока мог уйти от института за сотню километров. Ищи его! Гек немедля связался с каким-то Центром в Майами и проинформировал его о происшедшим. Сразу посыпались предложения по спасению Токи. Самый простой способ был сообщить ему по радио о его положении и дать соответствующие инструкции. Но Тока не воспринимал обычных звуковых волн, ему нужно было давать информацию в ультразвуковом диапазоне. Но некоторые частоты ультразвука вредно действуют на организм. Срочно приступили к изготовлению специального ультразвукового передатчика, который обещали закончить через тридцать девять минут. Недостаток его заключался в том, что Тока мог услышать обращение только в состоянии покоя, потому что он сам двигался быстрее звука. Физики приступили к разработке ионного генератора, способного вызвать свечение серебристых облаков в ионосфере Земли и, таким образом, «написать» на небе светящийся текст обращения к Токе, видимый в радиусе тысячи километров. Генератор обязались запустить в ионосферу через восемнадцать часов. Для Токи это целая вечность.
— Неужели он сам не может догадаться? — спросил я Владимира.
— Ты что, Санечек, не знаешь нашего неприспособленного Току. Хоть он и очень много знает, но не может никуда приложить свои знания. Скорее всего он думает, что остановилось время, по крайней мере здесь, в Майами, и что входить с нами в контакт бесполезно. Он ищет человека, не попавшего, по его разумению, как и он, в плен времени. Он пешком, может, уже не одну сотню километров протопал.
— Мог бы и на пассажирском планколете.
— Он там умрет от голода, ведь по нашему времени он должен есть каждые десять-пятнадцать секунд, а на планколете запасов пищи нет. Да и зачем ему планколет, когда он быстрее его прибежит.
Мы тоже приняли свои простые, но эффективные меры: во все ближайшие города и поселки дали сообщения, чтобы люди переписали передаваемый по видофону текст, в котором разъяснялось Токе, что он живет в ускоренном времени и предлагалось немедленно прибыть в нашу лабораторию, встать в центре круга и стоять неподвижно, чтобы его могли зафиксировать и вернуть в нормальный ритм времени. Каждый, кто увидит Току спящим, должен был постоять перед ним с развернутым текстом или сунуть его спящему в руку. Кроме того, типографии приступили к выпуску вроде плакатов с тем же текстом, чтобы вывешивать на стенах зданий, в парках, на дорогах. Тока обязательно должен обратить на них внимание.
Мы сидели в опытном отсеке, смотрели на мерцающий круг на стене, ожидая появления невольного беглеца. Все было настроено и готово в любой момент к включению установки. С момента исчезновения Токи прошло уже пятьдесят восемь минут, то есть полтора месяца он где-то бродил и мучился в мертвом для него мире. Мне было трудно вообразить, как он жил. Я мысленно представил себя на месте Токи. На меня бы, наверное, нашел страх, если бы вдруг все замерло, я бы, конечно, никогда не догадался, что живу в ускоренном времени. Другие бы тоже не сразу это поняли. А уж Токе-то простительно. В первую минуту пребывания в финн-пространстве он хотел вывести нас из задумчивости и слегка пошевелил, но сила была приложена как бы в тысячу двести раз больше, поэтому нас с Владимиром и ударило. Если, например, с размаха стукнуть молотком по пальцу, то, безусловно, размозжишь его. Но если этот же удар растянуть во времени, то палец останется целым. Было непонятно, раз Тока ходит со скоростью порядка семи тысяч километров в час, то он должен разогреться трением об атмосферу и, уж во всяком случае, сопротивление воздуха превратилось бы для него в ураганный ветер. Впрочем, это только нам так кажется, в нашей системе отчета. В системе же Токи, он ходит со своей обычной скоростью, никакого урагана нет, наоборот, полный покой и тишина. Вот какая это хитрая штука, можно так толковать и этак. А ведь фактически скорость его огромна, он должен попросту сгореть в атмосфере. Как же выдерживает его сердце, колотящееся тысячу двести раз в секунду, как не лопаются кровеносные сосуды, кровь по которым движется быстрее звука? Забылся, никак не могу свыкнуться, что по его часам текут обычные процессы, он в замкнутом пространстве, в котором каждый атом и каждая молекула колеблются и движутся быстрее. Но ведь и скорость света там должна быть большей! А это невозможно, скорость света абсолютна, она независима от системы отчета. Надо с Владимиром обсудить. Как бы то ни было, а бедному Токе плохо. Он подобен Робинзону, хотя и находится среди людей, в гуще жизни.
Текли томительные секунды и минуты. Мы не отрывали взгляда от мерцающего круга, ожидая появления Токи. Его не было. По всей Флориде и в соседнем штате Джорджия люди носили с собой развернутые плакаты с обращением к Токе и вывешивали их на видных местах. Беспрерывно работал на безопасных для людей частотах ультразвуковой динамик с усилителем. Тока обязательно должен был появиться у нас. Поступали сообщения, что видели его спящим на бульваре, на пляже и даже на мягкой крыше здания голоцентра, но не успевали что-либо предпринять — он исчезал. По последнему сообщению, Току видели на космодроме Кеннеди, может, он хотел посмотреть, так ли медленно летят ракеты.
Неожиданно позади нас раздался знакомый женский голос: из Атамановки прилетела жена Токи — Серафима, под стать супругу — невысокая, пухленькая, пропорционально сложенная.
— Я не могу больше работать! — возмущенно говорила она. — Я не могу ждать, когда мой верный друг погибнет! Я ничего не могу.
— Поверь, Серафима, мы обеспокоены ничуть не меньше тебя, — стал успокаивать ее Владимир. — Он не погибнет. Мы ждем его с секунды на секунду.
— Когда я представляю, как он, такой беспомощный, мучается в этом вашем дурацком ускоренном времени, мне хочется разбить все ваши лаборатории и камеры. Никакой пользы от вас, пространственников! Занялись бы чем-нибудь полезным, выращивали бы динозавров.