Фенрир. Рожденный волком

Лахлан Марк Даниэль

— Нам придется бросить его, Офети. Ты же знаешь, что христиа­не едят людей. Они открыто признают, что у них это входит в обряд.

— Я... — Офети хотел сказать, что у него нет времени на споры, но оказалось, что монах уже ушел. — Ладно, парни, хватит. Смерть или слава! Может, смерть и слава вместе. Смерть в любом случае. Готовы?

— Порвем их! — сказал Фастар.

Викинги выбежали из-за стены монастыря и, пригибаясь к зем­ле, скрылись за дюнами.

Жеан слышал, как они уходят. Он прокрался по дорожке, упива­ясь насыщенными запахами плесени и мочи. Эти запахи казались ему такими же притягательными, как и ароматы цветов, которые ему доводилось обонять. Он подошел к скрипторию, где переписывались книги и свитки.

Дверь была приоткрыта, и его манил внутрь аромат пергаментов. Он знал, что надо делать: надо читать, укрепить разум словом Господним. Самым горестным в его слепоте была невозмож­ность читать, необходимость слушать, как Библию читают другие монахи, которые не чувствуют смысла слов. Он запоминал большие фрагменты текста и проговаривал самому себе в тишине кельи, вычищая из памяти хнычущий голос брата Фротликуса и свинцово­тяжкий выговор брата Рагенара, запоминая слова такими, какими им следовало быть.

Крыша провалилась, в широкую дыру проникал лунный свет. Здесь был пожар, предыдущие захватчики не смогли удержаться от искушения и предали огню свитки и книги. По всему полу были рассыпаны обгорелые пергаменты, в комнате висел тяжелый запах обугленной телячьей кожи и сырости. Викинги уничтожили эти труды, потому что не видели в них никакой пользы, но знали, что их высоко ценят враги. Они пометили свою территорию, навязав свои ценности. Запах пота разбойников до сих пор висел в воздухе. Жеан чувствовал их восторг. Им было весело жечь и уничтожать.

Жеан уселся на пол и взял один свиток.

— «И ангелов, не сохранивших своего достоинства, но оставив­ших свое жилище, соблюдает в вечных узах, под мраком, на суд ве­ликого дня». — Он проговорил слова вслух, усилием воли пытаясь вернуть того человека, каким он был: ученого монаха из аббатства Сен-Жермен, слугу Господа, который ни во что не ставил плоть, превознося душу и разум. — «Безводные облака, носимые ветром; осенние деревья, бесплодные, дважды умершие, исторгнутые; сви­репые морские волны, пенящиеся срамотами своими; звезды блуж­дающие, которым блюдется мрак тьмы навеки» [21] .

21

 Послание Иуды.

Теперь слова ничего не значили для него, осталось только звуча­ние, стыки согласных и раскаты гласных отдавались в ушах, связы­вая его с тем, кем он когда-то был.

— Я человек, — сказал он, — созданный по образу и подобию Бога. — «Нет, это не то». — Я человек, созданный по образу и по­добию Господа. — Он стал читать дальше: — «Избранной госпоже и детям ее, которых я люблю поистине, и не только я, но и все по­знавшие истину, ради истины, которая пребывает в нас и будет с на­ми ввек...» [22]

22

 Второе послание Иоанна.

Со двора донесся шум. Жеана снова посетило недавнее чувство. Он сунул пергамент в рот и откусил, ощущая запах кожи и гари. Го­лод просто так не утихнет. Он лежал на полу скриптория, пытаясь успокоить его, не обращать на него внимания, и совал куски перга­мента в рот, обоняя чернила, козлятину, особенный привкус кро­ви нерожденного детеныша, кожу которого превратили в мягкий пергамент. Но голод делался только острее. Он извивался на полу, силясь забыть о нем. Жеан успел прочитать обрывки фраз, пока за­талкивал пергамент в рот, всего несколько слов, однако их хвати­ло, чтобы в голове всплыл целый отрывок: «И около девятого часа возопил Иисус громким голосом: или, или! лама савахфани? то есть: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» [23]

23

 Евангелие

от Матфея 27:46.

Жеан сунул в рот новый обрывок. Ему казалось, будто он — сам голод, воплощенный в человеческом теле.

«И вот, завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу; и зем­ля потряслась; и камни расселись; и гробы отверзлись; и многие те­ла усопших святых воскресли, и, вышедши из гробов по воскресе­нии Его, вошли во святый град и явились многим» [24] .

— Я человек, — сказал Жеан.

Теперь снаружи доносились крики:

— Посмотри там! Туда загляни! Здесь что-нибудь найдется для нас. Чародей не стал бы нам врать!

24

 Евангелие от Матфея 27:51-53.

За дверью затопали. Она резко отворилась. Поток лунного све­та смешался с тем, что лился в дыру в потолке.

— Ребята, сюда! — Огромный викинг стоял в дверном проеме, он вскинул топор, и лезвие сверкнуло серебристой молнией.

— По образу и подобию, — сказал Жеан на наречии норманнов.

— Что ты там бормочешь, приятель? Где твое золото, ты, пре­зренный трус? Веди нас к своему золоту!

— По образу и подобию.

— Чего? Парни, идите сюда. Я поймал одного. Ты монах, прия­тель? Отвечай, ты монах?

— Я Волк, — сказал Жеан и вцепился викингу в горло.

Смерть была быстрой, шея великана викинга сломалась от един­ственного движения. Распластавшись на теневой стене, Жеан ожи­дал появления следующего. Мертвое тело лежало в лунном свете с широко раскрытыми глазами, напоминая утопленника, покояще­гося под водой.

— Там кто-то есть.

— Но ведь Эрик вошел туда?

— Да, но он не вышел.

— Не говори глупостей. Эй, Эрик, ты там как?

Люди разбрелись по всей территории монастыря. Они вроде бы искали кого-то. Жеан опустился на корточки, уперся в пол руками, потянулся, повернув голову. Он чувствовал себя могучим и живым, внутри него зрела неукротимая сила. Когда его впервые поразила немощь, он далеко не сразу смирился со своим новым положени­ем, по ночам он часто плакал от отчаяния в подушку, детние запа­хи снаружи манили его бегать по полям, но тело не отпускало дух. Сейчас ощущение было схожее — неистовое желание двигаться, — но теперь его распирало от восторга. Он может двигаться. Он бу­дет двигаться. Только необходимо выждать верный момент.

— Эрик! Эрик!

В дверном проеме снова появился человек. Он вошел в скрипто- рий, озираясь, быстро, по-птичьи вертя головой по сторонам, как будто опасался, что темнота укусит его. И она укусила, мгновенно втянув в комнату. Он умер раньше, чем успел закричать.

Снова послышались голоса:

— Эрик! Нет-нет, Тенгил! Тенгил туда пошел. Он там.

Появился викинг, наклонился в лунном свете над телом товарища.

— Чтоб мне напороться на рог Фрейра! Только посмотрите на его шею! Посмотрите на его шею! — Он протянул руку к горлу по­койника. Еще двое викингов вошли, жалуясь, что в комнате слиш­ком темно. Они не сводили с мертвого тела глаз, их движения бы­ли медленными и неловкими.

У исповедника как будто открылись новые чувства. Он мог с точ­ностью сказать, на что именно смотрят викинги, ясно сознавал, что они не замечают его. И не только движения воинов казались ему замедленными, они и внимание переключали с трудом. Один из во­инов вынул из ножен большой широкий нож — дешевую замену мечу. Он всматривался в темноту, однако казалось, что его взгляд переходит с предмета на предмет целую вечность.

— Вы ничего не слышите? — спросил один из викингов.

— Что?