Фэнтези-2003
Шрифт:
Беатор потерял ощущение времени. Кажется, их рубка продолжалась бесконечно долго. Устали нападающие, устали обороняющиеся. Устали даже урукхай… И тут чье-то тяжелое копье вошло в горло Данно Акайну, острие его вышло с другой стороны, разбрызгивая кровь и ломая хребет арнорца. Тот выронил оружие, но все еще стоял — упасть ему не давало копье, покуда поразивший Акайна претендент не нажал мертвецу ногой на грудь. Арнорец упал наземь, и по его телу прошли пять или шесть претендентов, заходя в тыл к Торну и всем прочим. Беатор не успел увернуться и получил чудовищный удар в левое плечо. Похоже, не один он предпочитал палицу мечу… Гондорец явственно услышал хруст собственных костей, и пыльная дорога отвесила ему пощечину.
«Все. Мертвец. Хорошо хоть пытать не будут, чтобы дознаться, куда мы дели венец…»
Ощутимый пинок в больное плечо. Гномья ругань.
Табарин стоял над ним, как несокрушимый утес, принимая на себя удары за двоих и раздавая их за троих.
— Вставай же ты, гондорская немощь бледная!
Левая рука… считай, сегодня не понадобится. Правая рука… жива. Улучив удобный момент, Беатор вскочил и хорошенько вмазал кому-то палицей, безо всяких финтов и хитростей, как вмазала бы истинная деревенщина, мстя за причиненную боль. Кто-то, кому досталось, завыл по-орочьи и выпал из схватки.
Гондорец с гномом спина к спине отбивались от врагов, обступивших со всех сторон. И так же чуть поодаль хоббит и Дунадан вдвоем резались с целой толпой. Жизни всей четверки оставалось настолько, насколько смогут они откладывать неизбежный шаг чужака и удар чужого оружия, направленный в незащищенное место. Скоро их прикончит немощь, приходящая с усталостью… Дело времени. Но пока они дрались, пока они намеревались выжить и победить.
И тогда над местом гибельной схватки запела флейта Дэлагунда. Этот звук заставил всех на несколько мгновений опустить оружие. Этот звук оторвался от земли, от крови и металла. Этот звук полетел к тусклому небу Ангмара, к нищему солнцу севера…
Флейта Дэлагунда пела о прекрасных днях юной земли, об ослепительно белых песках Альквалондэ, о чудесных садах Аваллонэ, о шелковых парусах на кораблях Нуменора, о божественном голосе Лутиэн, о старинных и совсем недавних героях, честью считавших отдать жизнь за светлый дом Средиземья, о серебряных нитях благородства, скреплявших народы перед лицом очередной Тени. Флейта Дэлагунда напоминала погибающим бойцам: нет равновесия, но смысл есть… Флейта Дэлагунда пела о том великом смысле, ради которого умирал сейчас в неуютном северном краю маленький отряд. Флейта Дэлагунда пела о том, что не исчезли древние символы и знаки и не напрасно поход капитана Хаддара уподоблен был подвигам Братства Кольца. Флейта Дэлагунда пела о неумирающей красоте Творения, о великой незаконченной мелодии, звучавшей и звучащей во всех живых существах этого мира. Флейта Дэлагунда пела о звенящем рае неискаженного. Флейта Дэлагунда писала невидимыми рунами судьбу зеленого отряда — одной маленькой строкой в великую хронику Противостояния. Флейта Дэлагунда пела узор из трав и шорохов леса, из шагов лисицы и запаха свежеиспеченного хлеба, из городских башен и легчайших крыльев мотылька, из доброго вина и пения птиц, из счастья и лесных троп, из стрекоз над прудом и милосердия… Узор этот ткался над головами сражающихся, принимая очертания истины, которую можно выбрать.
Флейта пела. Но бой возобновился, и вскоре песня ее захлебнулась. Лишь последние несколько звуков отчаянно рванулись ввысь из деревянной трубочки в руках убиваемого Дэлагунда.
Но едва смолкла флейта, как ей ответил гневный голос рыцарского рога. Полумертвый от боли и усталости Беатор сумел бросить взгляд на дорогу. Снизу, от самой подошвы горы, поднимался конный отряд. Светловолосые всадники в серебристых кольчугах.
— Ну, теперь держись, гондорец, — прохрипел Табарин, — это рог Элладана.
Им пришлось отразить еще по два-три удара. После этого претенденты посыпались вниз, по откосу, бросая оружие и падая на осыпях. Их скопище быстро редело под гибельным дождиком из эльфийских стрел…
Рано утром его разбудил Хаддар.
— Одевайся. Нам опять назначил свидание Первое Звено. Сходи подними Табарина. Пусть среди нас будет хотя бы один целенький.
Беатор все никак не мог привыкнуть к эльфийскому саду, разбитому в самом центре Белой Звезды Севера — города Форноста. Здесь все было устроено так, как прежде в Эрегионе. С той лишь разницей, что сад в Форносте до сих пор не узнал ни холодных ливней поздней осени, ни зимнего снега. Во всем городе могла заметать улицы вьюга, мог хлестать ледяной дождь, да хоть град, буря, ураган, право же… Невидимая стена отделяла сад от внешних неприятностей. Здесь солнце всегда бывало ласковым, здесь всегда цвели цветы и пели птицы.
Посреди сада стоял Дом Братства в виде большой каменной ладьи. Покои Первого Звена занимали место капитанской каюты. Гостевые палаты — по соседству, на корме. Идти — всего ничего, но троица собиралась долго. Табарин помог гондорцу облачиться в парадное рыцарское одеяние. Тот закусил губу и старался ничего не задеть сломанной рукой. Получалось не очень… Лучшие лекари Форноста, в том числе перворожденные и один древний премудрый гном, немало времени потратили на Беатора, но пообещали твердо лишь одно: срастется как надо. Вот только боль уйдет не скоро, а потом еще будет возвращаться, возвращаться и возвращаться… Хаддар, чеканно-белый, как добротное полнолуние, путался в повязках, путался, путался, но от помощи гнома отказался. «Надо привыкать быть здоровым, иначе станешь себя жалеть, а это совсем ни к чему».
Хаддару досталось крепко. Еще не зажила как следует рана, полученная в стычке с гоблинами, а эльф-отступник продырявил его тело еще в трех местах. Чудом не убил. И удалился очень огорченным: надо же, противник стоит на ногах, кровь хлещет из него во все стороны, а добить все никак не получается, живуч капитан Хаддар… Дэлагунд, исполосованный мечами и ножами, казалось, был обречен. Однако тело перворожденного — не чета человеческому. «Там, за гранью, я видел холм, весь поросший лиловыми колокольчиками. И я лег лицом к небу, ожидая, что меня заберут. Но тут мне в голову пришла странная мысль: есть в колокольчиковом холме какая-то незавершенность. Вот если бы здесь росли еще лютики или какие-нибудь другие желтые цветы, тогда… тогда, значит, узор моей судьбы сложился до последней черточки. Но нет, пока нет…» Кэбиджу рассекли щеку и снесли верхушечку правого уха. «Ужасно обидно, сударь Беатор. Ни одна приличная хоббитиха теперь… простите… не взглянет на меня… разве что какая-нибудь вдовушка…» Торн, когда его извлекли из доспехов, был иссиня-черным: железо не дает другому железу разрубить тебя, но от тяжести ударов не спасает. Плюс сломанное ребро. «Синяком больше, синяком меньше… Не о чем говорить». Табарин, бившийся в самой гуще, не получил ни единой царапины. «Почему это по мне не попадали? Обязательно попадали, клянусь бородой. Но крепка, знать, гномья шкура…» И только арнорец был непоправимо мертв. И только Агдалон оказался непоправимо чужим.
…Кирдан не постеснялся обнять их всех по очереди.
— Благодарю… — начал было он, однако Хаддар перебил его:
— Где венец?
— Его уже не существует, капитан. Огненная гора не понадобилась, хватило гномьей кузницы и эльфийских знаний. Сейчас это превратилось в несколько дюжин серебряных бусин.
— Несказанно рад такому известию. И прости, что перебил тебя, мне хотелось сразу узнать суть.
Кирдан покачал головой, показывая, что он понимает и не осуждает. Однако после этого лицо Первого Звена приобрело более суровое и торжественное выражение.
— Я позвал вас, рыцари Братства, дабы сообщить о милости покоя. Ожерелье островов оказывало ее не раз и не два. Людям, гномам или иным существам, отважно служившим Братству и пролившим за него кровь, из снисхождения к их ранам и заслугам нередко предлагается эта милость. Вы можете оставить службу меча отныне и навсегда. Братство поселит вас на одном из островов, где пожелаете, и дарует средства к существованию до самой смерти. Иных наград Ожерелье не знает, и вам должно быть известно об этом. Вы можете не торопиться с ответом.