Фэнтези-2005. Выпуск 2
Шрифт:
Лес. Залитая солнцем поляна.
Щурясь от яркого света, старик медленно растирал запястья. Его везли в кандалах недолго, и потому толком впечататься в кожу проклятые железяки не успели. Гнали… хорошо так гнали, лошадей не жалея… могли бы хоть чуть, самую малость, самую распослеподнюю капелюшечку чуть меньше торопиться, тоскливо подумал бродяга.
Сколько же лет он жил в страхе перед этой минутой? Полжизни? Больше…
Зигольд Вранек, мошенник, вор, лжесвидетель и святотатец, долго же ты шел на эту поляну. Ох и долго. Почитай, с того самого дня, как, растянувшись на черепице
Тогда, на крыше, он узнал, что отныне покоя ему не будет. Потому как Тайная Стража — как и ее собратья в иных Королевствах — прочла послание Лесного Народа едва ли не прежде своих монархов, но в отличие от королевских особ не прерываясь на приступы гнева и очень, очень внимательно. Он узнал, что выдачу мошенника, обманувшего их принца, эльфы называют непременным условием для начала переговоров. Еще он узнал, что эльфийская куртка стала для него проклятьем и спасеньем — стоит снять ее дольше чем на час, и королевские колдуны укажут своим псам дорогу, с которой те уже не сойдут…
Он узнал, что за голову его назначена награда, за которую любой из его тогдашних «друзей» — да что лукавить, и он сам — отдал бы хоть эльфам, хоть оркам на мясо не то что родную мать, но и свою левую руку в придачу.
И он понял — уже тогда, — что когда-нибудь этот бег закончится… лесной поляной.
Снять ставшую самой жгучей и опасной в Четырех Королевствах куртку он не мог. Не мог он и исчезнуть из Королевств, уплыть на одной из пузатых торговых когг за Три Моря, к желтоглазым, не знающим истинных богов котольцам, или на юг, к джунглям, кишащим дикими гоблами, где золото, черные опалы и тысяча и одна болезнь в тамошнем воздухе и воде, — магия клятой тряпки слабела, удаляясь от Великого Леса.
Поначалу он думал, охота будет недолгой, и полыхнувшая война превратила эту надежду почти в уверенность. Но эльфы разбили корпус Наккавея, послать же новое войско короли не решились, и потянулись долгие годы невойны-немира. Для него же — разъедающий душу страх, ночные кошмары, жизнь с оглядкой, на бегу… ни разу за эти годы он не посмел осесть где-нибудь дольше чем на три недели.
Почему они не прекратили охоту? Он не знал. Лишь в крепости тот самый, раздувавшийся от радости щенок-стражник рассказал ему, что длинноухие все эти годы продолжали требовать его, Зигги, выдачи. А несколько попыток подсунуть им фальшивку разоблачали сразу же — хотя над некоторыми из тех несчастных каторжников работали лучшие маги Четырех Королевств.
Знал бы кто, чем были для него эти годы…
Наверное, в конце концов он все же просто устал. Или потихоньку начал двигаться умом — нехитрое дело, при такой-то жизни. Точно-точно — котелок потек. Иначе с чего бы ему приниматься рассказывать свою историю, свою тайну в тавернах первому встречному? За вино, да… за вино он был готов на все — вино помогало забыться хоть ненадолго, вино заставляло страх отступить…
Дорассказывался…
А мигом позже он забыл обо всем, пытаясь сквозь солнце и так некстати хлынувшие из глаз слезы разглядеть лицо неторопливо идущего через поляну эльфа. Зачем? Старик не знал — ведь в памяти его давно уже стерлись те черты… и потом, разве это важно? По-настоящему важен лишь лук в руках эльфа, с которого вот-вот сорвется…
Нет, эльф не будет стрелять. Слишком просто — после долгих лет охоты вот так взять и убить… отпустить. Слишком легко. Наверняка за эти годы они придумали для него дли-инный список… развлечений. Очень длинный.
Что ж… сам напросился… старый размякший кретин. Не хотел доживать остаток дней, страшась неведомого, — ну, теперь-то ты узнаешь все, узнаешь куда больше, чем когда-либо хотел узнать!
Или, мелькнула тоскливо-отчаянная мысль, все же выстрелит?.. Так легко — вскинуть лук, натянуть тетиву! Одно движение для прирожденного лучника!..
Нет, с безнадежной тоской понял Зигги. Не выстрелит. Это же эльф, если бы он собирался убить меня здесь и сейчас, то мог бы всадить стрелу мне в глаз, не выходя из-за деревьев. А он идет… неторопливо так, словно плывет среди цветов и трав… и хоть бы одна травинка колыхнулась. Проклятье… я его даже ненавидеть толком не могу — совсем не осталось сил…
Боги, как же я устал!
Эльф остановился в полушаге от человека. И только в этот миг изумленный бродяга понял, что эльф улыбается.
— Ну, наконец-то! — весело пропел Гиль-Келаэд. — Вот обещанный мной лук — а теперь, добрый человек, верни, пожалуйста, мою куртку!
ДУХИ НИЖНЕГО ЦАРСТВА
Александр Зорич
РАШ-РАШ
Тяжело ступая по розовому зернистому снегу — это вызолоченные закатные тучи добавили ему колеру, — Бат Иогала пробирался вверх по горной тропе.
Снег шел давно, да такой обильный, что тропа едва угадывалась. Если он потеряет дорогу и не найдет себе убежище до темноты, ночевать придется в сугробе.
Мысль о таком ночлеге сообщала движениям Бата живость, в его случае тем более примечательную, что не отдыхал он с самого утра.
С механической монотонностью, по которой всегда отличишь опытного ходока, двигались ноги Бата, обутые в высокие охотничьи сапоги на собачьем меху. За его спиной ворочался лук. На поясе отсиживались в ножнах с фатоватыми эмалевыми накладками два кривых ножа — длинный и широкий.
Ох и страшен же бывал Бат, когда сжимал левой Чамбалу, так звали долговязый нож, а правой Кую, так звали коротышку, оскаливался по-боевому и, надувши живот, кричал удалое: «Йе-йе-ги-и-и!»
Даже в медвежьем сердце возбуждал страх Бат Иогала своим криком.
Двадцать шесть медвежьих шкур, отданных Батом перекупщикам жаркого и ласкового товару в прошлый сезон, были лучшим тому подтверждением. Со зверьем потише да пониже разговор у Бата выходил совсем уж коротким: шкуру — чулком, мясо — собакам, и домой, брагу пьянствовать.
Бат был потомственным зверовщиком. И, конечно, фамилию Иогала он присвоил себе против правил. Ведь смердам фамилии не положены. Да и не нужны.
Однажды на постоялом дворе он услышал от бродячего песня-ра сказ о Бате Иогале, тиране Ирвера.