Фэнтези-2011
Шрифт:
— И поваренок, надеюсь, не попался.
— Да. То есть нет, не попался. Я ему платил, чтобы хоть иногда заглядывать… На пару минут…
— Так-так-так, — Стократ прищурился. — Мир, за время, что ты сидела взаперти — сколько раз ты видела барона?
— Нисколько, — она опустила глаза.
— Ты говорила — он вроде был к тебе привязан?
— Был… Но потом испугался. Того, что на мне… вот этого. Спрятал, убрал с глаз долой… Думаю, он очень ждал колдуна — чтобы меня отдать наконец.
— Понятно. — Стократ поглядел на высокий, довольно-таки белый
— Да, — девушка глубоко вздохнула. — Наверное, отец… барон все-таки додумался за эти годы. До того, о чем ты сразу спросил.
— Что я спросил?
— Что будет, когда я умру? — Девушка поглядела ему в глаза. — Весь мир умрет вместе со мной?
В комнате сделалось тихо. Слышно было, как тяжело дышит Правила Приличия на кровати.
— Но у тебя на спине не только эти ожоги, — сказал Стократ.
— Да. Когда мне исполнилось семнадцать, барон опять…
Она провела ладонью мимо лица, будто отводя занавеску. Стократ подметил этот жест. Скорее всего, так она боролась со своими страхами — девушке, несущей на теле живую карту обитаемого мира, временами должно быть очень страшно в одиночестве.
— Он был со мной очень ласков… Дал вина… У меня потом сильно голова кружилась.
— Он напоил тебя и распорол тебе спину. Правая лопатка, Лысое Взгорье.
— Да, — она нервно повторила свой жест. — Крови было… много.
— И началась резня на Лысом Взгорье, — сквозь зубы пробормотал Стократ.
Он прикрыл глаза; тысячу лет жили рядом два рода. И вдруг поднялись в ножи. Семья на семью, деревня на деревню; не было другого объяснения, кроме врожденной свирепости горцев. Тысячу лет, мол, тлела под спудом эта свирепость — и вдруг проснулась у всех разом, от младенца до старика…
— Зачем он это сделал, Мир?
Девушка молчала.
— Ты ведь думала об этом, — сказал Стократ. — У тебя было время подумать. Зачем он это сделал?
— А почему вы меня не спрашиваете, господин? — вдруг подал голос Правила Приличия. — Я-то в это время уже был в замке! Я тоже могу…
Стократ поднял бровь. Раненый замолчал и опустился на подушки.
— Лысое Взгорье от нас далеко, — тихо сказала девушка. — Барон просто хотел… повторить этот… опыт. Он хотел утвердить… свою власть над миром. Это ведь страшная, огромная власть…
Да, подумал Стократ.
— А кто зашил? — он посмотрел на девушку. — Рана зашита.
— Да он же сам и зашил, — она говорила так тихо, что снова пришлось читать по губам. — Когда увидел, что… ну, она…
Стократ сел рядом с ней на край кровати и обнял за плечи. Правила Приличия, конечно, всю дорогу боялся к ней прикоснуться. К ней долгие годы никто не прикасался — если не считать барона с ножом и угольями, да еще насильников на лесной опушке. Стократ обнял ее, не домогаясь, ничего не желая взамен, и она моментально это почувствовала.
И через миг перестала отстраняться.
Правила Приличия на кровати разинул рот. Потом закрыл. Потом обиженно отвернулся.
— Мир, в те дни кто-то был рядом
— Н-нет. Он боялся, что люди узнают.
— И он снова тебя запер?
— Д-да. Меня заперли в другой комнате, без окон. Еду стали подавать через окошко… Ну, спина зажила, конечно.
Стократ обнял ее крепче. Собственно, это единственное утешение, которое она могла принять и в котором нуждалась; кожа на спине зажила, оставив шрам. Кровавая резня прекратилась, когда с обеих сторон полегли лучшие, сильнейшие, любимые сыновья и мужья, счастливые отцы. Но мира на Лысом Взгорье нет и больше быть не может…
Стократ поморщился. Важная мысль ходила вокруг головы, как муха.
— А потом? — он посмотрел на мужчину поверх девичьей макушки. — Дан, ты можешь, пожалуйста, рассказать?
Правила Приличия очень обрадовался вежливому обращению:
— Потом властитель Вывор прислал письмо. Не знаю, что он написал, только барон заперся у себя и… Черный стал от злости. А вечером…
— А вечером, — девушка подняла лицо и посмотрела снизу вверх. Травяной отвар уже действовал в полную силу, на щеках у нее выступил румянец. — Отец… То есть барон тогда сам напился. Он был очень пьяный, очень. Я его таким не видела. Сам пришел ко мне. Принес жаровню. Стал орать, что сожжет Выворот, выжжет все поганое гнездо… Я вырывалась, но он же сильнее. Он пообещал мне поджарить пятки, стал кричать, что изувечит меня…
— Как же вы убежали? — отрывисто спросил Стократ.
— Что?
— Судя по тому, что ты рассказываешь, вы никак не могли уйти.
— А вот могли! — Правила Приличия с трудом сел. — Барон получил письмо, что колдун приедет за Мир, как только начнутся первые заморозки.
— Так.
— А я об этом узнал, — снова заговорил Правила Приличия. — Я к тому времени подружился с экономкой, стал своим у мажордома, пил пиво с комендантом, а уж слуги мне докладывали чуть ли не каждый день… Я узнал о письме. А тут к барону явились с вассальной присягой… из вассалов погоревшего Вывора. Я расписал протокол приема — это моя работа, верно? И вот я расписал так, что три часа все были заняты в большой зале — все, с детьми и домочадцами, специальный слуга стоял с песочными часами… А я в это время привел лошадей и двуколку. Ключи украл заранее…
Стократ слушал. То, что рассказывал сейчас неумеха с нежными руками, резко меняло его представление об этом человеке.
— Тогда почему вас не догнали?
Он спросил — и тут же ответил вслух:
— Разлив Светлой!
Правила Приличия втянул голову в плечи.
— Мы только немного порезали кожу, — сказала Мир, глядя на него, будто успокаивая. — Переправились с лошадьми, и…
Стократ представил себе, как это было. «Мы порезали», да.
Он крепче обнял девушку, и она не только не отстранилась, но и, кажется, прижалась к нему плотнее. Двух беглецов легко ловить в спокойном сонном краю, но после суматохи с наводнением, когда жители хлынули во все стороны, прочь от бурлящих пеной берегов…