Фэнтези или научная фантастика? (сборник)
Шрифт:
– Станко… Это я… Не бойся…
Голос был хриплый, усталый, не было в нем ни давешней бодрости, ни веселья. Станко смотрел, широко раскрыв глаза.
– Не бойся… Это я, посмотри…
Склонившийся над Станко человек ткнул пальцем в свое лицо. Это было лицо Илияша – бледное, измученное, с темными кругами вокруг глаз и травинками в бороде, но живое, человеческое, ничуть не похожее на ту страшную личину:
– Это я, да я же…
Станко вдруг ослабел. Невиданное облегчение отобрало последние силы;
– Это призраки такие, мары… – Илияш попробовал усмехнуться. – Мне тоже… привиделось… Ты мне привиделся, Станко… – и проводник передернулся.
Станко лежал и смотрел на него почти с любовью. Жесткая борода, красные, припухшие веки, глаза с остатками былого куража… Это Илияш. Добрые духи, это действительно Илияш, и как он, Станко, рад его видеть, ни одному человеку в жизни он так не радовался…
Он засмеялся – тихо и глупо, от смеха голова заболела сильнее.
Илияш, который, похоже, вполне разделял его чувства, засмеялся тоже:
– Надо же… Ну, парень, и ночка выдалась… Ну и ночка…
Он помог Станко подняться – осторожно, тоже, по-видимому, удивляясь и радуясь тому, что парень-то настоящий. С трудом встав на ноги и справившись с головокружением, Станко увидел рядом – в двух шагах – отвесный обрыв. Внизу, поодаль от каменистого склона, трепетала листьями изящная березовая рощица. Станко подобрался к краю – в камнях под обрывом белели чьи-то кости.
– Да, – Илияш все еще смеялся, – это они… Промышляют так, да…
Не оборачиваясь, путники побрели прочь.
Они шли и шли, и счастье, что дорога была легкой – оба вконец измучились и едва переставляли ноги.
– Молока хочу, – сказал Станко запекшимися губами.
Илияш удивился:
– Что?
– Молока… С ржаной поджаристой корочкой.
– Понятно, – Илияш скептически улыбнулся, – а сдобной булочки с кремом?
– Нет, – сказал Станко трагическим голосом. – С кремом я в жизни не пробовал.
– Плохо, – отрывисто посочувствовал Илияш и вытащил из-за пазухи карту.
За время пути карта еще больше истрепалась и вытерлась, Илияш подносил ее к самым глазам, страдальчески морщился и водил пальцем по дырам и пятнам; утвердившись в некой важной мысли, проводник поднял на Станко довольные глаза:
– Завтра выйдем к замку. С пути бы не сбиться… Тут овражек должен быть, прямой, как стрелочка… Смотри по сторонам, ладно?
Станко рассеянно кивнул. Ему как-то сразу стало не до того.
Завтра. Всю жизнь готовился – и завтра. Радоваться бы… Откуда же это тягучее, холодное, тяжелое чувство?
– Молока хочу, – сказал Станко печально. Илияш сочувственно усмехнулся.
Днем, окончательно выбившись из сил, путники устроили привал. Доедали остатки сухарей,
– Илияш, – сказал наконец Станко. – Илияш.
Тот чуть поднял бровь.
– Я хочу поговорить с тобой… Только… серьезно. Без смеха, ладно?
– Без смеха кисло будет, – протянул проводник, жуя травинку. – А впрочем, давай…
Станко собрался с духом:
– Послушай, ты воин… Тебе наверняка случалось… убивать.
– Я охотник, – сказал Илияш после паузы. – Я убиваю зайца, чтобы съесть его.
– Нет, – в голосе Станко скользнули просительные нотки, – я не о том… Поговори со мной откровенно, не прячься за свои шуточки… Тебе ведь случалось убивать и людей?
– Своими руками? – поинтересовался Илияш.
– Да… В бою.
– Случалось, – бросил Илияш коротко.
– И… что?
– Что?
Станко сел:
– Понимаешь… Я никогда никого не убивал. Мой учитель Чаба говорил, что мужчина… Ну, да не в этом дело. Я… боюсь струсить, Илияш.
Стало тихо. Проводник лениво перекатился со спины на живот. Выплюнул травинку, подпер подбородок локтями:
– Струсить? Надеюсь, ты по-прежнему не боишься стражи… Да и самого князя, кстати?
– Нет, – Станко облизал губы, – не боюсь… Я боюсь другого. Вот я победил стражу, вот я победил князя… И надо убивать его, а я… Ну, понимаешь?
– Нет, – сказал Илияш безжалостно. – Не понимаю. Ты мне все уши прожужжал уже – ненавижу, убью, убью… Врал, значит?
Станко потупился. Ему тягостен был разговор, но еще тяжелее носить в себе то новое сомнение, что без спросу поселилось в душе.
– Я не врал, – отозвался Станко медленно. – Я…
По небу с оголтелым карканьем пронеслась пара ворон.
– Я… – Станко не знал, что говорить, – я…
Он вспомнил перепуганное, с разбитым носом, с выпученными глазами лицо рыжего сынишки бондаря – своего главного обидчика. Рыжий лежал в пыли, дружки его сверкали пятками в самом конце улицы, а Станко – рваная рубашка, кулаки в ссадинах – орал прямо в эти белые от страха глаза:
– Есть у меня отец, понял?! Есть у меня отец! Он князь, понял, ты?! Он князь, я его сын, а ты – холоп вонючий, понял?!
Он вспомнил бледное, гордое до надменности лицо матери: «В тебе благородная кровь».
Зачем ей было гордиться князем – ведь он был ее позором?
Илияш смотрел насмешливо – и вместе с тем почему-то печально.
– Пошли, – сказал наконец, поднимаясь. – Нам еще идти и идти… до темноты.
Вскоре нашелся и желанный овражек – «прямой, как стрелочка». Станко он не очень-то понравился: идти удобно, а вот свернуть с дороги – поди попробуй…
– Не трусь, – говорил Илияш негромко, будто сам с собой, – главное – добраться до князя… А там сам увидишь, как обернется…