Фэнтези или научная фантастика? (сборник)
Шрифт:
– Вы хотите сказать, что влюбились в него по уши, начитавшись романтических писем?
– Нет, – Доминика поморщилась. – Этих-то слов я и боялась. Любовь тут вообще ни при чем… А письма вовсе не были романтическими… Конечно, легче поверить в наследство.
– Уж простите мне некоторую пошлость формулировки, – Лив посмотрел на Рерта. Под его взглядом тот тяжело поднялся – хмурый, бледный, в бороде застряли сгустки крови:
– А теперь я скажу: ваш дружок – пустоцвет, и пустоцвет говорливый. Звенел своими склянками, и рассказывал – мне, мне рассказывал! –
– Провокация, – подбросил Лив.
– Это нечестно! – выкрикнула Доминика. – Он был в отчаянии… Он разуверился… Он страдал, в конце концов! А у того, кто страдает, не может не быть цели!
Рерт с силой вытер окровавленный рот:
– Если у него была цель – значит, где-то есть скважина для этого ключа. Надо только хорошо поискать.
– Я искала!
– Значит, у него не было цели.
– Дружище Рерт, – мягко сказал Лив. – Я не стану разубеждать тебя. Я не стану ничего тебе доказывать. Я даже не стану перекусывать тебя пополам. Но если ты откажешься помочь нам по доброй воле – поможешь по недоброй. Выбирай.
– Каким бы дураком ты ни был… – пробормотал Рерт, снова усаживаясь перед огнем.
– Ты вернешь ему человеческий облик?
– Нет.
Доминика отшатнулась: Лив метнулся в длинном, неуловимом глазом движении. По комнате прошел ветер, Доминика захлебнулась от густой вони; Рерт, все еще сидящий у камина, захрипел – и вдруг лопнул, как воздушный шарик. На месте, где он только что сидел, брякнулся о пол огромный замок с фигурной черной скаважиной.
– Быстрее! – приказал Лив. – Ключ!
Доминика опустилась на четвереньки – ноги не держали ее. По-деревенски разинув рот, она смотрела на бывшего человека, бывшего колдуна, оказавшегося теперь ржавым куском стали.
– Да отпирайте же! – раздраженно торопил Лив. – Это та самая скважина!
Доминика попятилась. Перевела взгляд с замка на ключ, с ключа на Лива, с Лива на замок:
– Вы… лгали мне. Вы умеете превращать людей. Это отвратительно… как вы…
– Но ведь и вы мне лгали!
Доминика помотала головой:
– У меня была причина…
– Но ведь и у меня была причина! Вам не понять… Или наоборот, понять слишком хорошо… Но я Мизеракль, и Мизераклем умру!
– И очень скоро, – сказали из камина.
Грохнули, разлетаясь во все стороны, поленья. Погнулась чугунная решетка; легко переступив через ее обломки, в комнату шагнул некто, кого Доминика узнала сразу же. На этот раз при нем не было верхового животного, похожего одновременно на пантеру и паука, и сам он выглядел почти по-человечески, если не считать третьего глаза на лбу – но не над переносицей, как можно было бы ожидать, а над левой бровью.
Все три глаза лихорадочно блестели.
– Привет, Мизеркль… Что ты сделал с моим другом Рертом?
– Привет, Соа, – сказал Лив, делая шаг по направлению к замку.
Незваный гость протянул руку:
– Стой! Зачем? Ты и без того принес моему другу слишком много
– Да, я съел его кролика, – устало подтвердил Лив. – Соарен, ты пьян. Осторожнее.
Новое неуловимое движение, новая волна смрада; замок будто взорвался, разрастаясь и принимая форму человеческого тела. Мгновение – и Рерт со стоном сел, держась за голову.
– К тебе гости, – сказал ему Лив.
Рерт невидящим взглядом скользнул по Доминике. Тяжело посмотрел на Лива, потом уставился на трехглазого и тяжело задышал.
– Фу-у! – трехглазый замахал ладонью перед лицом. – Ну и смердят же в наше время добро и справедливость! Здравствуй, друг Рерт. Тебе не надоел еще Мизеракль? Мне надоел смертельно.
– Он в моем доме, – хрипло сказал Рерт.
– Я заметил, – подтвердил трехглазый. – И что он с тобой делает – в твоем-то доме! Но я – другое дело. Я пришел не зубами с ним меряться, я кое-что принес… Вот! – и он вытащил из-за пазухи две покрытых воском доски для письма, а из кармана – два острых деревянных стержня.
Безобидные эти предметы произвели странное впечатление на Рерта и в особенности на Лива; Доминика, привычно забившаяся в щель за сундуком, имела возможность видеть его лицо. В комнате было достаточно света для того, чтобы разглядеть бумажную бледность поверх несколько застывшей невозмутимости.
– Не надо, – сказал Рерт.
– Надо! – провозгласил тот, кого звали Соареном. – Я давно ждал этого дня! Там, – он ткнул пальцем в сводчатый потолок, – наконец-то сочли, что нам с Мизераклем пора выровнять чаши весов… Окончательный поединок – вот что я принес в подарок моему другу Зубастику. Сядем же и нарисуем пару формул!
– Погоди, – сказал Лив.
– Немедленно. Чистый и окончательный счет. Выбирай оружие, Мизеракль, честно говоря, мне все равно – эта доска или та…
Доминика смотрела, утратив представление о смысле происходящего. Трехглазый Соарен уселся за низкий стол перед камином – тот самый, где недавно крошил свой хлеб Лив; через всю комнату бросил одну доску, и Лив поймал ее левой рукой, а правой подхватил летящий стержень.
Рерт, которому тяжело было двигаться после превращения в замок и обратно, отошел к бассейну (ручеек, едва пришедший в себя после полного испарения, журчал теперь тихо и как-то неуверенно), сел на краю и свесил руки ниже колен.
Лив молчал. Глаза его были стеклянно-отрешенными, и Доминика вдруг поняла, что боится за него – до холодного пота.
Соарен положил вощеную доску на стол. Вольготно вытянул ноги, взял в правую руку стержень; искоса, нехорошо взглянул на Лива.
Лив слепо огляделся. Не увидел Доминику. Пододвинул к стене стол, покрытый кожаной скатертью (стол был огромный, Лив сдернул его с места, будто пушинку), сел прямо, как школьник. Взял стержень в левую руку. Уставился на свою доску, словно расчитывая прочитать подсказку на нетронутой вощеной поверхности.