Феодал: Боярин. Усобица. Разбойник
Шрифт:
На его пути встал пеший татарин в халате с нашитыми поверх ткани железными пластинами, с красным круглым щитом и изогнутой саблей в руках. Князь привстал на стременах и с силой толкнул рогатину вперед. Степняк успел прикрыться щитом, но булатный наконечник рогатины проткнул татарскую халху [73] насквозь и глубоко воткнулся татарину в грудь. Андрей, продолжая стоять на коротких стременах, резко опустил рогатину и, миновав убитого, крепко ухватившись за древко, резко выдернул ее из мертвого тела, татарский щит из ивовых прутьев остался висеть нанизанным на рогатину.
73
Халха –
Конь грудью налетел на немолодого татарина, торопливо натягивающего тетиву на лук. Копыто боевого коня опустилось упавшему на голову. В ответ раздался чавкающий звук. Следующим был молодой, совсем безусый татарчонок, вскинувший лук, пуская стрелу в Андрея. Рогатина прошила парня насквозь, а скакун Андрея, получив стрелу в грудь, с жалобным ржанием стал заваливаться на бок. Андрей успел соскочить из седла, догадавшись бросить рогатину.
Вторая кривая сабля, пернач и кистень остались на убитом коне. Щит, закинутый на спину, на месте. Поднявшись на ноги, он привычным движением перебросил легкий татарский щит на руку и отцепил ножны от пояса, Андрей обнажил свою почти не изогнутую саблю, которой можно было не только рубить, но и колоть.
Князь заметил шевеление в юрте и, откинув полог, бросился внутрь, в темноте рубя все живое. Пару раз его пытались заколоть кинжалом или ножом, в темноте толком не разберешь, но не смогли пробить доспех. Андрей чиркнул саблей по силуэту справа, рассекая плоть, развернулся и резко ударил щитом противника слева от себя. Ткнул саблей в упавшего и, убедившись, что живых больше нет, выскочил из шатра.
Чуть не сбив Андрея с ног, мимо промчался Первак, припав головой к гриве коня, следом за ним гнался разъяренный татарин на неоседланной кобыле. Андрей успел чиркнуть саблей по бедру преследователя. Татарин через мгновение свалился с кобылы со стрелой в груди. Андрей проследил взглядом, откуда прилетела стрела, и заметил Вторушу, натягивающего лук, причем целил пацан в Андрея! Стрела прошелестела совсем рядом, Андрей отчетливо ощутил дуновение воздуха и услышал резкий предсмертный хрип за спиной. Обернувшись, Андрей чуть с ума не сошел от увиденного: хрипел самый настоящий негр двухметрового роста, стрела Вторуши располосовала горло полуобнаженному гиганту, бесшумно подкрадывавшемуся к Андрею с длинным тесаком в руке. Чисто из милосердия Андрей кольнул саблей в лоснившуюся грудь дитя Африки, в самое сердце.
Мимо князя, опять чуть не сбив его с ног, проскакал Гришка Мороз на низенькой степной лошадке, в татарском халате и в лисьей шапке на голове, на полном скаку пуская стрелу в набегавшего на Андрея татарина. Короткая именная стрела по самое оперение вошла в грудь степняка, откидывая его назад, словно на нем не было короткого кольчатого доспеха – полубайданы. Следом за Морозом промчался Третьяк с наложенной на тетиву стрелой. Этот архаровец под халат хоть кольчужку легкую напялил, не то что отмороженный Гришка, не признававший никакие доспехи, кроме татарского стеганого халата. Заметив врага, парень пустил стрелу и потянулся за следующей к притороченному к седлу полупустому колчану из бересты. Андрей, пользуясь минутной передышкой, осмотрелся.
Двое степняков, ловко орудуя булавами, увлеченно добивали дружинника боярина Маслова. Воин, раненный стрелой в правую ногу, стоял, опираясь на согнутое колено, и прикрывался от ударов булав русским щитом, сделанным из дерева и кожи. Будь у него плетеная татарская халха, то против булав у парня не было ни единого шанса, а с русским щитом он смог продержаться минуту-другую. Щит не выдерживал мощных ударов, и воин был обречен.
Князь бросился вперед, мощным ударом с плеча рубанул по шее степняка, стоящего справа, неожиданно для себя развалив его напополам. «Надо же – получилось», – обрадовался он, входя во вкус битвы.
Бросив застрявшую в теле убитого саблю, Андрей ничего лучше не придумал, как всей массой налететь на второго степняка, сбивая его с ног. Оба они не удержались на ногах и вместе упали на вытоптанную землю. Андрей свалился рядом с татарином в очень неудобном положении, а татарин уже поднимался с колен, переключив все свое внимание на нового врага, распластавшегося на земле, словно перевернутый жук.
Дружинник боярина Маслова воспользовался моментом, наотмашь ударил саблей по ноге степняка ниже колена. Татарин дико взвыл от боли и подкосился, потеряв опору. Из обрубка ноги толчками хлынула кровь, Андрей, суетливо оглядываясь по сторонам, торопливо поднялся на ноги и прекратил мучения раненого, добив его, перерезав кинжалом открытое горло.
Князь, тяжело ступая, пыхтя, как паровоз, на ходу крестясь и бормоча слова молитвы, подошел к поверженному степняку и просунул руку в темляк, резко потянув за рукоять, вытащил из тела убитого свою саблю, подобрал валявшийся рядом щит. Позади раздался тихий свист, и к ногам князя, подпрыгивая, словно мячик, прилетела с широко открытыми глазами отрубленная голова спасенного Андреем воина.
Князь резко развернулся и столкнулся с насмешливым взглядом пожилого татарина с темным от загара, сморщенным лицом, с белыми усами и узенькой бородкой. Одет степняк в чистый новенький стеганый халат, широкие шаровары и традиционные ичеготы. В руках он держал окровавленную, очень кривую саблю и ничем не примечательные деревянные ножны, обтянутые кожей. Ратник боярина Маслова все еще продолжал стоять на ногах, но ростом стал намного ниже – ровно на голову. Кровь толчками била из тела. «Ловко срубил, – успел подумать князь, – бармица не помогла, как бритвой голову срезал поганец».
Бесермен махнул саблей. В лучах восходящего солнца ярко сверкнул золотым блеском широкий дол на голомени сабли, князь принял клинок на щит так, чтобы вражеская сталь скользнула в сторону по легкой татарской халхе, обитой тонкими стальными пластинами, начищенными до зеркального блеска. Не останавливаясь, татарин рубанул снова. Лезвие едва не резануло Андрея по лицу, инерция удара увела руку врага вниз, и Андрей снизу вверх послал свою саблю точно в солнечное сплетение противника, чувствуя, как острая сабля разрезает плотный стеганый халат, подбитый конским волосом, и погружается в тело на добрые двадцать сантиметров.
Вот тебе преимущество несильно изогнутого клинка! Кривой саблей можно только рубить, а слегка изогнутая сабля Андрея лучше приспособлена для фехтования. Кровь обагрила новенький халат, татарин, закатив глаза, стал заваливаться на спину, бессильно выронив из рук деревянные ножны и саблю.
Наклонившись над телом, Андрей освободил кисть убитого от шелковой петельки и забрал его саблю. «Табан», – по светлому и волнистому узору на клинке определил Андрей родину оружия. Разжав мертвые пальцы, отнял ножны и вложил клинок в лагалище, повесил трофей на пояс, застегнув золоченые пряжки. Перешагнув через мертвое тело, Андрей поспешил к степняку, только что подрубившему ноги у коня русского воина.
Андрей узнал ушкуйника, в падении с парня свалился шелом по типу норманнского, открывая вихрастую голову для удара. Молодой татарин в кожаном доспехе под распахнутым шелковым халатом тут же махнул саблей, и голова русского удальца отлетела в сторону, срезанная начисто. «Ловко они саблей владеют, это же надо – так точно рассчитать удар за мгновения», – успел подумать Андрей, бросаясь вперед и с размаху опуская саблю на шею врага. Бармица из нескольких толстых горизонтальных кожаных полос, пришитых на лисью шапку, прикрывала затылок и плечи степняка. На удивление, обыкновенная толстая кожа выдержала удар, а вот шея хозяина бармицы – нет. Позвонки хрустнули, голова в лисьей шапке безвольно упала на грудь мертвеца.