Феодора
Шрифт:
Обычно куртизанка видит мужчин далеко не с лучшей стороны. Одни слишком много пьют, другие вечно грязны, третьи грубы и жестоки с женщинами.
Большинство из них вели себя одинаково: сначала — глупые слова, затем — жеребячья страсть и, наконец, — слабость, испуг и пристыженное выражение лица, словно их унизили или застали на месте преступления. Феодора еще не до конца осознала свою силу, но уже имела возможность убедиться в ее действии. Ее всегда забавлял контраст между тем, каким человек казался, и каким он был на самом деле. В особенности это касалось сильных мира сего.
Военачальник, сенатор, богатый владелец загородной виллы, философ, поэт — все они были нелепы на алом ложе Феодоры. В любви она всегда выходила победительницей, и триумф ее женственности давал ей ощущение могущества. Результаты не всегда были пропорциональны затраченным усилиям, однако чудесное изумрудное ожерелье явилось свидетельством того, что ей удалось околдовать этого зрелого мужа, преуспевающего в торговле.
В комнате было светло. Несмотря на открытые ставни, греческий светильник на столе все еще горел. Утро выдалось жарким и безветренным. Феодора почувствовала, что тело покрылось легкой испариной, и решила искупаться. Она протянула тонкую белую руку к столику у кровати и постучала по лампе бронзовым молоточком в форме фаллоса.
Тотчас в комнату вошла Тея. Рабыня была на два года старше Феодоры, с влажными голубыми глазами и золотистыми волосами, уложенными в прическу, походившую на шлем.
— Что, александриец ушел? — спросила Феодора.
— Да, госпожа. Перед рассветом. Его корабль отплыл с утренним приливом. Вы спали, и господин не велел будить вас. Просил передать, что никогда вас не забудет. Он сказал, что вы принесли ему удачу: ему очень повезло в торговле слоновой костью.
Существовало поверье — женщина, в чьи объятия попадает мужчина, приносит ему удачу или несчастье. Феодора не верила предрассудкам, но всегда радовалась, если ее клиенту везло: это шло на пользу ее карьере.
Рабыня пожирала глазами изумрудное ожерелье. Она была вышколена, поэтому молча ждала распоряжений хозяйки.
— Ты спала, Тея?
— Да, госпожа.
— Комнаты в порядке?
— Да, это я всегда делаю в первую очередь.
Феодора слабо кивнула.
— Как ванна?
— Все готово, госпожа.
Феодора пошевелилась, превозмогая вялость. Немного помолчав, она спросила:
— Кто-нибудь заходил?
— Был молодой Герон.
— Я же приказала больше не пускать его!
— Я и не пустила, он оставил вам цветы и вощаную дощечку.
Феодора раздраженно заворочалась на ложе.
— Гони его прочь! Он знает, что с ним покончено! Нет, погоди, цветы выброси вон, а дощечку дай мне. Уверена, этот болван не мог написать ничего путного… Ладно, в конце концов давай ее сюда, это развеселит меня.
Тея подала хозяйке сложенную пополам дощечку. Та развернула ее, прочла и, состроив гримаску, отшвырнула в угол. Вот что писал молодой человек:
«Ты отказала мне, жестокая Феодора! Сколько раз я пытался поговорить с тобой — все тщетно, ты не хочешь слушать меня. О небеса, сейчас я сделаю то, на что толкает меня мое горе. Когда ты прочтешь эти строки, будет уже слишком поздно. Мое сердце, бившееся только для тебя, умрет. Герон».
Записка окончательно разбудила куртизанку. Она села на ложе, собрала темные густые волосы, рассыпавшиеся по плечам, потом потянулась и вскочила, прогнувшись и выпрямившись. Когда она зевнула, нежный рот стал похож на маленькое «о».
Стоя рядом с Теей, она казалась статуэткой. Каждая линия обнаженного тела была чиста и совершенна. Ее кожа была нежна и шелковиста, талия тонка, бедра и грудь изумительной формы, губы напоминали лепестки розы. Феодора походила на цветок — удивительный бессмертный цветок. Это была поистине прекрасная представительница человеческой породы, которой в ее дни не нашлось лучшего применения, чем продавать свое восхитительное тело.
Тея набросила на плечи хозяйки тонкую шелковую накидку, и Феодора села завтракать. Отрезая хлеб и фрукты маленькими ломтиками, она макала их в вино, разглядывая свое лицо в серебряном зеркале. Невольница занялась ее волосами.
Древние мудрецы твердят, что порочная жизнь оставляет на человеческих лицах неизгладимые следы. Однако лицо куртизанки было таким же безупречным, как и ее тело; ни разочарования, ни житейская грязь не оставили на нем своих отпечатков. Возможно, потому, что Феодора и не считала свою жизнь порочной.
— Ну-ка, дай мне еще раз эту дощечку.
Феодора прочла записку вслух.
— Как ты считаешь, Тея, что он задумал?
— Наверное, самоубийство, — осторожно предположила рабыня.
— A-а, у него не хватит на это смелости!
— А что думает госпожа?
— Пока не знаю. Он несносен, он требует, чтобы я принадлежала только ему, и никому больше. Бестолковый, чего он ждет от куртизанки — целомудрия? Пусть идет на невольничий рынок и купит себе интакту!
— Все мужчины бестолковы, — изрекла Тея.
— Знаешь, что я слыхала? Герои — один из этих презренных ювентов, я их ненавижу. Меня они не трогали, но на прошлой неделе им попалась Госсия, маленькая флейтистка. Бедное дитя до сих пор не может прийти в себя…
— Ужасно! — прошептала Тея, содрогнувшись. Разнузданные юнцы наводили ужас на всех обитательниц улицы Женщин.
— Герон запутался в долгах, — продолжала Феодора, — он уже не может сам себя содержать, стать его женой сейчас — хуже не придумаешь. Я люблю свободу. Я так ему и сказала.
— И что он ответил?
— Он был пьян и ударил меня. Это случилось за три дня до появления александрийца. Хорошо, что в это время явился другой посетитель — ростовщик Мирон, такой худой, лысоватый, ты его знаешь. Мы вдвоем еле вытолкали Герона из дому. Пришлось подарить Мирону любовь бесплатно, и это при том, что я и так на мели! А этот болван пишет… Господи, как много я получаю посланий, в которых мужчины собираются умереть из-за меня! И хоть бы один сдержал обещание!
— А Тимон, письмоводитель?