Феодора
Шрифт:
Феодора вскинула голову. Она бросила вызов судьбе, и отныне страх не будет ей ведом.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
После восстания, вошедшего в историю под названием «Ника!», императрица прожила всего шестнадцать лет. Неимоверное нервное напряжение и сумасшедшие перегрузки подорвали ее здоровье, и полностью она уже никогда не поправилась.
Смерть ее наступила в возрасте сорока пяти лет, на двадцать втором году правления и двадцать четвертом году супружества, причиной этого стал рак груди, болезнь, против которой медицина была бессильна, не будучи в состоянии не только исцелить, но даже и приостановить ее ход. Впрочем, одно из желаний Феодоры все же сбылось: она блистала красотой до самой кончины, наступившей 29 июня 548 года от Рождества Христова.
Со времени мятежа и до самой своей кончины именно она правила империей. Что касается Юстиниана, то он все чаще и чаще с головой погружался в богословские штудии, в хитросплетениях которых черпал удовольствие, полагаясь в решении важнейших практических вопросов на проницательный ум уличной девчонки, которую он вознес, сделав супругой и императрицей. Бывали случаи, и не единожды, когда решения императора и императрицы по одному и тому же делу противоречили друг другу, и существуют документальные свидетельства того, что всякий раз в таком случае неукоснительно исполнялись именно ее повеления.
Пожалуй, неплохо, когда над женщиной довлеет ее естественное предназначение. Ум у Феодоры был чисто женский, как чисто женскими были ее желания и потребности, и на все вокруг она смотрела глазами женщины. Юмор, комическое в его мужском понимании было недоступно Феодоре. Это всегда казалось ей всего лишь мужской глупостью, которую она обычно принимала, но не разделяла. Острое и меткое словцо — вот что было по ней и служило ей верным оружием: точное, емкое, порой уничтожающее, а главное — действенное.
При необходимости она шла на компромиссы, хотя сам по себе компромисс противоречил ее природе, с противниками же ее природной женской сущности она вела жестокую и упорную войну. Разумеется, тут все строилось на чувствах. Но разве женщина не есть одно сплошное чувство? И до самой кончины во всем и ко всему у нее преобладало личностное отношение. К людям, событиям, поступкам и их мотивам она относилась так, словно все это касается ее лично, задевая ее либо непосредственно, либо косвенно через тех, в ком она глубоко заинтересована.
Женский инстинкт твердил ей, что ее ценность — прежде всего в индивидуальности. Сливаясь в массу, мужчины становятся сильнее, власть их возрастает — взять хотя бы для примера войско. Но если женская индивидуальность растворяется в массе, то ценность женщины как таковой убывает.
Сказанное подтверждает приписываемое римскому сатирику Петронию замечание, якобы обращенное к Нерону в дни празднования сатурналий [75] , когда повсюду виднеется обнаженная женская плоть: «По-моему, о повелитель, десяток тысяч голых девиц впечатляют куда меньше, чем одна».
75
Сатурналии — в Древнем Риме ежегодные празднества в честь бога Сатурна, сопровождавшиеся безудержным весельем и попранием общепринятых социальных и общественных норм
И все же упор на индивидуальность, который в личных отношениях является величайшей силой женщины, становится ее слабостью в чем-то надличностном, чем, например, является государственное управление. Так же, как женщина безжалостно примется уничтожать все, что ненавидит, она, не колеблясь, пожертвует всем ради того, что любит. Абстракции ей ненавистны. Лет, отпущенных ей на любовь и деторождение, немного, и у нее нет ни времени, ни терпения на то, что представляется ей малозначительным. И тем не менее ни одна женщина во всей истории никогда не смогла устоять перед соблазном абсолютной власти.
Существует предание о жестокости Феодоры и о ее неразборчивости в средствах, особенно в последние годы правления. Часть этих преданий — чистый вымысел, как, например, сообщение Прокопия Кесарийского [76] в его «Тайной истории» о побочном «сыне» императрицы — ребенке, якобы прижитом от некоего любовника еще в дни бурной юности. Но не вымысел то, что, ознакомившись с писаниями историка, Феодора повелела немедленно удалить его, и больше о нем никогда ничего не было слышно.
76
Прокопий Кесарийский (ок. 500—после 562) — византийский историк, открыто прославлявший Юстиниана, однако написавший против него и Феодоры памфлет «Тайная история»
Но главная ее ошибка заключалась вот в чем: Феодора никогда не делала секрета из своего прошлого. Она приблизила ко двору подруг юности, куртизанок, устроила одной из своих сестер выгодный брак, и, кажется, ей в конце концов удалось обнаружить следы своей дочери, родившейся в Александрии, и привезти в Константинополь незадолго до своей кончины отпрыска этой самой дочери по имени Анастасий, которого она собиралась женить на Иоаннине, дочери Велизария и Антонины. В подробностях этого дела Прокопий, неуклонно стремясь выставить Феодору в дурном свете, путается и даже именует этого ребенка племянником, хотя большинство источников говорят о нем как о внуке. По-видимому, он был еще совсем мал, и хотя государственные браки нередко устраивались между малыми детьми, Феодора умерла еще до женитьбы Анастасия, и больше история нам о нем ничего не сообщает.
Возвратимся к случаю с мнимым «сыном». Совершенно очевидно, что если бы перед нею предстал настоящий ее отпрыск, кровь от крови, то императрица, характер которой нам известен, ни в коем случае не отказалась бы его признать. Вероятно, была попросту предпринята попытка оказать на нее давление, и всю эту историю, как и многие другие, не следует принимать всерьез.
Что же до Прокопия Кесарийского, прослывшего официальным историком правления Юстиниана, то большинство из того, что повторяют вслед за ним с целью дискредитировать Феодору, основывается на его лживой и бранной «Тайной истории». Причины его непримиримой враждебности и неприязни к Феодоре нам неизвестны, но в своих официозных исторических опусах Прокопий безмерно раболепствует и льстит, сочиняя в то же время злобный памфлет, направленный против императора и его супруги, вернее — пасквиль, ибо каких только наветов и клевет не возведено на обоих, какой только грязью, злословием, сплетнями и пересудами не нашпигован он, вплоть до совершенно серьезного утверждения, что Юстиниан и Феодора были не людьми, а злыми духами в человеческом обличье.
И все же именно в этом источнике, весьма приватном по своему характеру и, по-видимому, поначалу вовсе не предназначенном для посторонних глаз, многие наши современники черпают сведения об облике Феодоры. Именно это наследие досужего пера и стало самым жестоким и тяжким ударом, который когда-либо обрушивался на прекрасную императрицу. Впрочем, ей не суждено было знать об этом.
Однако существуют и другие источники, куда более заслуживающие доверия, нежели желчный Прокопий, которые тоже приводят факты ее жестокости и произвола. Но здесь, по крайней мере, можно сослаться на то, что эта жестокость для тех времен вещь обычная, будничная, и в этом отношении Феодора была ничуть не хуже, если не лучше своих царственных соплеменников.