Фермент М

Емцев Михаил Тихонович

– Не валяй дурака, - заметил Тукин, - слушай дальше.

Но Дима согласился, что поставленный мной вопрос правомерен, хотя содержащиеся в нем вульгаризация и упрощенчество заставляют отмести его как провокационный и неуместный.

Рассеянное органическое вещество, сказали они дальше, представляет собой преобразованные остатки когда-то живших на земле микро- и макроорганизмов. Это как бы химическое письмо, посланное в будущее. Оно (это письмо) содержит информацию о функциях и особенностях организма, благоденствовавшего миллионы лет назад.

Я заметил, что некоторые письма из-за плохого почерка прочесть невозможно. Они обычно остаются загадкой для адресата.

– Все это так. Но при определенном искусстве прочесть

письмо из прошлого все же можно. Этим искусством в совершенстве владеют палеонтологи, палеоклиматологи и... судебные эксперты, - сказал Дима.
– Особое внимание обычно обращают на вещества, которые являются главными в жизнедеятельности организмов. Такие вещества служат визитными карточками для их владельцев.

Например, ферменты. Известно, что это соединения, без которых немыслим обмен веществ в тканях организмов. Последнее время найдено и выделено много так называемых ископаемых ферментов. Они являются составной частью рассеянного органического вещества. Их можно обнаружить в глинах, песчаниках, древних морских осадках.

– Ну и что?
– спросил я.

– А вот что, - сердито сказал Дима.
– Если раньше, заполучив скелет динозавра, мы могли говорить о нем вообще, т. е. речь шла обычно о размерах, внешних очертаниях, местах обитания, способе добывания пищи и т. д., то сейчас ископаемые ферменты поднимают для нас завесу и над физиологией древних животных. Мы сможем описать предположительный механизм химических реакций, которые миллионы лет назад протекали в мышцах этих динозавров. Мы объясним всю динамику развития той или иной ветви эволюционного дерева. Причем объяснения эти пойдут уже на молекулярном уровне, т. е. на уровне самой высокой точности. Ведь в нашем распоряжении будут не только ферменты, но порфирины, нуклеиновые кислоты, ископаемые белки и многое другое. Тогда мы покажем, почему, каким образом и в результате какой физиологической деградации вымер тот или иной вид животных. А это даст нам очень многое. Мы узнаем ошибки природы, проникнем в химизм этих ошибок. Древо эволюции развивалось неравномерно. Почему засыхала та или иная ветвь? Какой химический механизм не сработал в борьбе за существование у могучих звероящеров прошлых эпох? Какая молекула сплоховала, а какая, наоборот, оказалась молодцом? Какой код, записанный в нуклеиновой кислоте, явился наиболее "живучим"? Это великие проблемы! Описанное в терминах молекулярной биохимии дрезо эволюции будет выглядеть совсем иначе, чем известное нам сегодня растение, которое раскинуло свои ветви на страницах современных учебников биологии. Из этого последуют богатые практические выводы о развитии органического мира в целом...

– Стоп, стоп! Убедил, потряс, покорил, - закричал я.
– Но эта декларация касается того, что вы сможете. А что вы смогли?

– Расскажи ему, - сказал Дима. Он слегка запыхался от внезапно открывшихся грандиозных возможностей познания мира. Тукин добросовестно перенял эстафету.

– Ты помнишь, голубчик, как мы из этой глины извлекли рассеянное органическое вещество?
– ласково начал он.
– Ты сам вначале трудился с нами, но затем отвлекся на свои личные, но сомневаюсь, очень важные дела. Так вот, после тебя из оного вещества было выделено обладающее ферментативными свойствами соединение. Мы назвали его ферментом М в честь известного тебе племени майя. Правда, к этому племени он никакого отношения не имеет.

После того как мы изучили его структуру, фермент был проверен на животных, и обнаружилось пока одно очень интересное его свойство. Этот фермент странным образом влиял на взаимодействие второй и первой сигнальных систем. Он как бы отключал мозг животного, и мы его вначале приняли за наркотик. Но потом выяснилось, что введение этого фермента способствует выработке веществ, которые тормозят деятельность коры полушарий головного мозга. Жизнь животного обеспечивается в основном вегетативной

нервной системой. Конечно, у разных видов животных этот процесс разобщения протекает по-разному, но конечный результат очень сходен. Животное перестает "думать", оно почти ничего и никого не помнит и переходит на очень примитивный образ жизни. Сигналы мозга и ответные реакции блокируются соединениями, вырабатываемыми ферментом М. Действие фермента во времени подчиняется неправильной периодической зависимости, причем животное в сомнамбулическом состоянии выполняет последний сознательно фиксируемый приказ. Оно действует как бы по инерции, хотя контроль уже потерян. Правда, возможны и новые реакции, все зависит от объекта. Чем выше организация, тем труднее угадать линию поведения.

– Физиологическое влияние фермента, - вмешался Дима (он уже зарядился новой порцией энергии), - дает нам удивительную информацию об особенностях ископаемых животных. Наш фермент, судя по возрасту содержавшей его глины, входил в состав какой-то гигантской древней рептилии. Ты помнишь, как выглядели эти зверюшки, особенно представители класса травоядных? Гигантская гора мышц и ничтожное количество нервной ткани, сосредоточенной в головном мозгу. Влияние мозга на тело было минимальным, вся жизнедеятельность обеспечивалась той нервной системой, которая размещалась вдоль огромного позвоночника рептилии. Животное не успевало подумать, а тело уже реагировало. В таких условиях оценивающая ситуацию деятельность мозга была порой просто вредна. Она мешала действовать. И тогда природа вырабатывает фермент, время от времени отключающий головной мозг. У рептилий, возможно, существовали периоды, когда головной мозг им был прямо вреден, и они тормозили его деятельность с помощью фермента М или других ему подобных соединений.

– Вот тебе пример, как природа ошибается, - подхватил Тукип, - изощренный скальпель эволюции чуть-чуть отклонился в сторону, и... погибла великая цивилизация звероящеров! Оказывается, в борьбе за существование даже на уровне диплодоков не все средства хороши. Эволюция хотела сделать, если только так можно говорить об эволюции, все самым лучшим образом и - просчиталась. Действительно, рептилии с ферментом М выживали лучше, но зато развитие головного мозга у них застопорилось, и они безнадежно отстали от других организмов,

– Братцы, постойте!
– закричал я.
– Всего слишком много, и потом... неужели вымирание звероящеров зависело от фермента М? До сих пор, насколько мне известно...

– Это одна из причин, - сурово перебил меня Тукин.

– Это одна из гипотетических причин, - еще более сурово добавил Дима.

– В таком случае вы сделали открытие?

– А о чем мы толкуем тебе, балда, уже около часа? И ты участник этого, не будем преувеличивать, не открытия, но интересного научного достижения. Понятно?

– Понятно, - кивнул я. Все время, пока они говорили, меня мучил вопрос, при чем здесь я. Мастодонты, меловая эпоха, ферменты...

И только тогда ко мне пришла догадка.

– Братцы, как вы вводили фермент своим кошкам-мышкам?! спросил я.

– Как? Обычно в кровь, в физиологическом растворе. При сильном разбавлении.

– А через пищеварительный тракт можно?

– Не знаю, - неуверенно сказал Дима, - не пробовали. У нас слишком мало вещества, и удастся ли его синтезировать, еще неизвестно. А что?

– Я ваш фермент проверил на собственной шкуре, - мрачно заявил я.
– Вы помните мой органолептический опыт с высушенным экстрактом? Я его тогда нюхнул, и через повреждения в носоглотке или традиционно, через кишечный тракт, ваш фермент мог запросто попасть ко мне в кровь. Не так ли?

– Ну... допустим. И что же с тобой случилось? Ты не особенно изменился. Во всяком случае внешне, - Тукин и Дима с тревогой осмотрели меня.

– Не особенно? Ну, тогда слушайте.

И я рассказал им свои злоключения последних недель.