Фермер

Борисов Олег Николаевич

* * *

– Пи-да-рас-тьи! Пи-да-рас-тьи! Ну кто так работать... Пи-да-рас-тьи!

Крепкого телосложения мужчина размеренно бился головой о пластиковую стену. Казалось: еще разок приложится, и мутно-белая панель брызнет острыми осколками в разные стороны.

Без стука открылась дверь, и внутрь засунулась сначала голова в широпокой шляпе, а потом влетел скам, получив напутственный тычок в спину.

– Бонд, ну какого хера! Сколько раз тебя учить: жестко в конце произносят, без размазни: 'СЫ!' Слышишь, как звучит? 'СЫ!' ПидараСЫ! И только так.

После твоего Гарварда злоебучего должен уж был русский освоить, тем более с такой богатой практикой.

– На хуй, - неожиданно четко и без акцента ответил хозяин заваленной барахлом комнаты, хмурясь в сторону застывшего соляным столбом инопланетянина.
– Что есть этот пидор?

– На работу шел. Пехом. От самых окраин.

– Пехьом?

– Ага. В километре подобрал, его уже присматривали, чтобы шкуру на мокасины пустить.

– О, да. Мокасины - гуд!
– довольно оскалился бывший тайный агент и поставил блеснувший зеленым отливом сапог на стул перед собой.
– Из твоих сделали, сносу нет.

Пока скам, сменивший расцветку на серую в крапинку, любовался чужой обувью, Фермер приоткрыл дверь крохотного холодильника и звенел стеклянной посудой.

– Слушай, Бонд, когда ты нормальной выпивкой обзаведешься, а? Уважаемый человек, бабла столько, что сможешь личное окно себе купить в Периметре. Так нет, какой-то просроченный 'Гиннес' хлебаешь.

– Так, хитрый мудьяк, дверь закрыл быстра-да!
– сапоги прогулялись до гостя, и дверца зло хлопнула, чуть не прищемив загребущие руки.
– Ты аренда когда платить? Опять вчера?

– О, старая песня... Для друзей скидок нет, для друзей тарифы как для всех, с друзей три шкуры дерем, а как что - так 'а не скатался бы Фермер в такую жопу, где и машину и голову оставить можно'... Привез я все, что просил, Чаку сгружают сейчас. Так что аренду я тебе отбил на полгода вперед.

– Все?
– не поверил Бонд.

– Ага. И даже сверху, как ты просил... Мне бы пропуск для аборигена, на недельку. Он хвалится, что головастый, у звездолетов в жопе ковырялся. Глядишь, и опреснитель починит. Все равно, там половина деталей не местного производства...

– Пошли к Чаку, получишь пропуск.

– А самому - руки отвалятся пару строк черкнуть?

– Груз проверим, и пропуск получишь. Пошли...
– хозяин был непреклонен.

– Ладно...
– ловко приоткрыв холодильник, Фермер добыл крохотную бутылочку и обворожительно улыбнулся: - Жарко на улице, считай, типсы мне за доставку... А когда ругаться будешь - не забывай - концовка твердо звучит, тве-р-р-р-до! Пи-да-рАС! Му-дАК! Слышишь? АК! Будто гвозди заколачивают.

Развернув приятеля к двери, Бонд наподдал его легонько коленом под задницу и жестом отправил следом скама:

– Я и говорю - мудьяк, еп... И за пиво - вычту...

Молчавший все это время инопланетянин приоткрыл было рот, потом покосился на чужие сапоги и захлопнул пасть. Хер их поймет, хуманов. Может в самом деле - что ляпнешь, и пиздец. Дикий народ... Лишь бы работу дали.

Так, под бульканье быстро пустеющей бутылки, троица отправилась пересчитывать груз. А через час скам полюбовался на мутную фотографию, которую ему влепили на потертую бумажку-пропуск, и выучил первое слово, которое сопровождало его потом всю неделю:

– Бля-я-я-я...

Глава 2

Хозяйство Фермера спряталось ближе к личным складам Бонда. Пройдя через два забора с охраной, любитель свежего пива добрался до крошечной покосившейся будки, дверные петли которой были замотаны на огрызок проволоки.

– Дом, любимый дом. Здравствуй, Карлсон, дорогой, с возвращением домой... Ну и ты, жопа зубастая, заходи, гостем будешь.

В полумраке скаму удалось разглядеть, что все убранство так называемого дома состояло лишь из тяжелой чугунной крышки на бетонном полу. Подцепив за т-образную ручку люк, Фермер открыл черный зев колодца и загремел металлическими скобами, опускаясь во мрак. Из дыры гулко донеслось:

– Двери не забудь за собой закрыть, а то сквозит...

В подземелье зажглась лампочка, и гость последовал следом за хозяином. Правда, хвостатый механик не стал методично переставлять лапы, а просто сиганул следом. Выброшенные вперед конечности легонько пробренчали по железу и схватили воздух перед самым полом. Кто бы мог подумать, что какой-то вредитель нижние ступеньки выломал подчистую.

Бам! Сгромыхало о бетонный пол. Упавшему скаму добавило сверху тяжелым брезентовым мешком между лопаток. Как говорится, личный скарб приземлился удачнее хозяина. Повесив стетсон на вбитый под лампой костыль, мужчина с интересом посмотрел на расплющенную на полу фигуру, похожую на отпрепарированную лягушку, и поинтересовался:

– Слушай, ебанат, если ты так каждое утро на работу будешь ходить, то здоровье закончится очень быстро. Или у вас на пиздолетах только прыжками передвигаются? Прыжками? Ну, тогда привычки надо менять... Ладно, ты пока через жопу продышись, раз тушку сверху отбил, а я в теплицу пойду. Как глоток-другой кислорода освоишь, подтягивайся...

И потертая брезентовая жилетка белым пятном мелькнула дальше по короткому подземному коридору.

'Жопа зубастая' подтянулась только через полчаса. Видимо, недобрая гравитационная действительность хорошенько отбила внутренности десантника-самоучки. Приоткрыв тяжелую дверь в бункер, скам бочком просочился внутрь и замер на пороге, ошалело моргая выпученными глазами.

Небольшое помещение разительно отличалось от пыльной и замусоренной действительности снаружи. Над головой горели ровным желтоватым светом ряды плафонов. От потолка к полу тянулись веревочные сетки, завершая свое застывшее в воздухе падение в лотках с бурой стружкой. Всхлипывали распылители, щедро делясь дефицитной водой. И все свободное пространство было занято зеленью, зеленью и снова зеленью. Казалось, что, перешагнув через порог, ты воткнулся в непролазные джунгли, в которых лишь угадывались узкие петляющие лазы. Огурцы, помидоры, разноцветный перец и что-то трудноразличимое в зарослях - глаза просто разбегались... Хлебнув тяжелый влажный воздух, переполненный приторно-сладкими запахами, хвостатый здоровяк покрутился на крошечном пустом пяточке у входа, но так и не придумал, куда сунуть поклажу. Поднырнув под листья, вымахавшие размерам с хорошие лопухи, хозяин посмотрел на его мучения и вздохнул: