Фернандо Магеллан. Книга 3
Шрифт:
Мальчик кивнул.
– Никому не говори о нашем разговоре и не показывай деньги.
– Ты дашь мне оружие? – воинственно спросил Хуан.
– Тебе не придется воевать, – улыбнулся Жуан, – но будь осторожным! Желаю тебе хорошо развлечься в городе и скорее вернуться на «Тринидад»!
Он наклонился к сыну, обнял и поцеловал. Засмущавшийся парнишка вырвался из рук, отступил к двери.
– «Дерзким помогает счастье!» – Жуан сжал худую руку в кулак, поднял для прощания к плечу.
– «Аудентес фортуна джуват!» – по-латыни четко повторил сын.
Без
По ночам крики птиц вызывали страх и тоску. В спальне горели толстые восковые свечи, сжигали жирных мотыльков и мелких мошек. Темнокожие воины снимали нагар, безмолвно застывали со скрещенными на груди руками, стерегли покой гостей или их самих, чтобы не нырнули в глубокую темень, не сбежали на корабли. Запах араки и воска смешивался с ароматом цветов, проникавшим через раскрытые окна, занавешенные тонкими драпировками. Во дворе пылали костры, слышались разговоры воинов.
Тягостно было на душе моряков. Хотя внешне прием мало отличался от прежнего, вино не заглушало чувства страха и неприятного ожидания. Раньше тоже стояли прислужники живыми изваяниями, потрескивали дрова у забора, кипели котлы, раздавался смех. Но теперь старый правитель реже заходил к гостям, меньше улыбался, не вспоминал о намерении выдать дочь за Баррутиа.
Шли дни. Фортуна не желала поворачиваться к испанцам лицом, виляла задом, как туземная девка в каюте Карвальо.
Утро понедельника, 29 июля, выдалось ясным. Застилавшая берега мутная дымка испарилась вместе с росою, умывшей палубы. Во всю ширь горизонта заблестело голубое море, запертое с трех сторон узкой полосой земли, залитой зеленой волной леса. Из нее на тоненьких серых ножках, словно недозрелые одуванчики под весенним солнцем, торчали головы пальм. С четвертой стороны залив уходил в океан, где сохранившее пламя восхода небо отделялось белой полосой от хляби морской. Оттуда тянуло свежим ветром, надвигались широкие невысокие валы с пенными гребешками. Они приближались к берегу, согревались золотистыми лучами, теряли силу и таяли. Огороженная полукольцом золотого песка, акватория безмятежно дремала под синим одеялом, испещренным светлыми неровными стежками, чуть колыхавшимся в такт движениям и вздохам оживающей массы.
Омытый ливнем простор искрился, раздвинулся вширь, захватил невидимую накануне даль, скрывавшуюся за пеленой тумана. Там удивленные испанцы обнаружили множество лодок, наполовину загородивших выход из бухты. Они то ли сидели на якорях, то ли шли на эскадру со стороны океана. Воздушное марево колебало очертания джонок, искажало дистанцию, истинное положение и характер движения предметов.
Дозорные с марсов забили тревогу, перепугали вахтенных офицеров, подняли на ноги хмельного командующего.
Карвальо вышел на палубу в рубашке поверх штанов и в домашних туфлях. Растолкал пинками дремавших под парусиной моряков, пробился на бак, где Альбо и Панкальдо внимательно разглядывали джонки. Капитан кивнул офицерам, встал у перил. Они долго наблюдали за лодками, то приближавшимися, то удалявшимися от кораблей.
Разбуженные новостью матросы лезли на нос флагмана, обменивались впечатлениями.
– Ничего не пойму, – промолвил Альбо, выражая общее мнение офицеров, – нас заперли в ловушку, или мавры выходят из гавани?
– Может, возвращаются? – предположил Пунсороль, протирая уставшие глаза. – Ты как думаешь?
Жуан молчал.
– Педро, – Альбо позвал юнгу, – подойди к нам!
Из толпы выбрался худой шестнадцатилетний моряк, выросший из старого костюма.
– Ты моложе нас, глазастее, – сказал юноше Франсиско, – слазь на мачту, погляди, что оттуда видно?
– Там Леон… – заупрямился парень, не желая карабкаться по вантам.
– Вдвоем лучше видно! – оборвал штурман.
– Я мигом, – понял угрозу Педро и неторопливо отправился выполнять приказание.
– Кажется, идут на нас, – Карвальо опустил руку от глаз. – Странно… Я ждал мавров с берега.
– Если бы они приближались, то стали бы крупнее, – заметил из толпы Ганс Варг.
– Вероятно, ждут на месте, – согласился Альбо.
– Странно… – повторил командир, покусывая обглоданные пальцы. – Чего им там делать?
– Ловят рыбу, – пошутили на палубе.
– Слишком далеко, – не понял матроса Пунсороль.
– Готовятся к шторму, испугались волн, – подсказали в толпе.
– Такую чушь придумает только солдат, – ответили ему. – Погляди вокруг, где ты видишь признаки бури?
– Не видать, – пробубнил стражник.
– Раньше мавры бросали якоря рядом с городом, – вспомнил Пунсороль. – Наверное, испугались нас?
– Ха-ха! – захохотали люди. – Уж не писарь ли запугал правителя? У него пушка большая – давно не палила!
– Не нравится мне это, – покачал головой Альбо. – Мавры выиграли ветер, придется уходить через них.
– Не говори глупостей! – раздраженно оборвал Жуан. – Там остался Хуан… – он судорожно дернул головой в сторону берега.
– Теперь у них есть наши заложники, – с упреком произнес канонир.
– Кто бы мог знать… – раздалось из толпы.
– Говорят, Элькано вернулся.
– Кто говорит? – встрепенулся капитан.
– Ночью никто не подходил, – доложил Пунсороль. – Врет дурак, не слушай глупостей.
– И все-таки плывут… – решили на палубе.
– Слишком медленно.
– Они без парусов дрейфуют на нас.
– Господи, неужели опять измена?
– Глаза протри, дурень!
– «Пресвятая Дева, моли Господа и Сына Твоего избавить нас от злодейства врагов. Как стену прибежища стяжаем и душ совершенное спасение, просвещением твоим возрадуемся. Владычица Отроковица, спаси нас ныне от бед и страстей!» – промолвил отец Антоний.