Фернандо Магеллан. Книга 3
Шрифт:
Ужасное нечто не выходило из туземки. Карвальо тянуло загнать туда еще раз своего «дьявола», как в итальянских баснях Пигафетты. Но сил уже не было, его раскачивало, он боялся, будто поднявшись на ноги, свалится на пол, не доползет до желанной преисподней.
Женщина пьяно забормотала, открыла глаза, уставилась на Карвальо.
– Ты чего, ведьма? – испугался Жуан.
Она не ответила, почесала в промежности, перевалилась на живот. Ягодицы напряглись буграми, расслабились и опустились. «Ведьма» заснула.
– Хороша! – выдохнул капитан, испытывая страх и желание.
Без платья, белотелый, с темно-коричневыми
Зад туземки задрожал, она чихнула в подушку.
– Тьфу ты! – выругался Карвальо, ему вновь померещилось невесть что. – Изыди, сатана, изыди!
Он поднял глаза к адмиральскому распятию в изголовье ложа, перекрестился. Рука коснулась горячего лба, липкой груди, плеч. Жуану почудилось, будто он не нащупал креста с мощами из лиссабонской часовни, где прощался с родиной, давал обет Господу. Он нахмурился, опустил голову, стал искать святыню, бороздил пальцами шею, грудь, живот, будто ладанка сползла так низко. Не найдя ничего, Жуан поднял глаза к распятию и увидел в темном углу каюты черного лохматого черта величиною с локоть. Он сидел или висел на стене, поджав ноги, строил гримасы обезьяньей мордочкой, скалил зубы.
Португалец не испугался, только удивился, почему проклятый появился у креста, а не вылез из зада ведьмы, как он ожидал?
– Зачем пришел? – заплетающимся языком спросил Жуан черта, как знакомого матроса.
– За тобой, – услышал голос женщины.
Карвальо посмотрел на нее, – та по-прежнему лежала, уткнувшись в подушку, поджав ногу, выставив срам напоказ.
«Померещилось», – подумал он, испытывая желание лечь рядом.
Жуан долго разглядывал туземку, пока не вспомнил о черте.
Тот пропал. На пустой стене колебалась тень от кресла. Карвальо обиделся, ему захотелось снова увидеть посланца Дьявола, спросить о чем-нибудь. Теперь он не боялся его и даже обрадовался, что мощи пропали как раз вовремя, а не то они бы не встретились.
– Эй ты, обезьяна! – позвал он черта, ворочая неподатливой головой и разглядывая углы. – Куда пропал, косматый?
Хмель одолевал капитана. Доски слились в сплошную темную массу. Желтый огонек фонаря цыпленком прыгал в клетке. Кувшин с аракой полз из-под руки, подскочил и перевернулся. Водка разлилась по столу, струйкой сбежала на пол.
– А, черт! – выругался Жуан, размазывая водку ногой.
«Черт»… – отозвалось в голове.
– Издеваешься надо мной? – распаляясь злостью, пробормотал Карвальо.
Невидимый гость не ответил.
Чем больше Жуан раздражался, бил кулаками по подлокотникам кресла, тем четче вырисовывались предметы, наплывало ложе с раскинувшейся «ведьмой», в которую, судя по всему, спрятался гость.
– Я вам покажу! – погрозил Карвальо, пытаясь подняться на ноги. – Я задам вам жару… – пообещал капитан, падая на пол, хотя до кровати было не более трех шагов.
Когда стены перестали кружиться, он поднялся из лужи на четвереньки и, раскачиваясь из стороны в сторону, пополз к ложу. На лице его горели праведный гнев и новая шишка. Жуан уцепился за одеяло, перевалился на кровать, уткнулся носом в ляжку туземки.
– Воняет, – одобрительно сказал он, не сомневаясь, будто нюхает запах чистилища, и, соображая, как удобнее приступить к делу.
– Ну, я вам покажу! – повторил Карвальо, набрасываясь на зад островитянки и вгоняя в преисподнюю своего «дьявола».
Утром Карвальо проспал прибытие пироги с послами Сирипады, намеревавшимися отвезти маленького Хуана во дворец.
Приоткрыв дверь каюты, писарь увидел во всей красе чернотелой наготы поверженного врага, мирно спавшего на полу у кровати. На ложе возвышался победитель, обхвативший обеими руками подушку и приветствовавший родственника белыми волосатыми ягодицами. Баррутиа торопливо захлопнул дверь, с опаской посмотрел по сторонам, не заходил ли кто-нибудь из команды? Вокруг все было спокойно. Матросы гремели пятками по палубе, в «вороньих гнездах» на мачтах переговаривались юнги. Пигафетта быстрой звонкой речью развлекал тучного мавра. Что-то бухало и звякало в трюме, где фактор выдавал и принимал товары. Удостоверившись, что вокруг никого нет, писарь вошел внутрь каюты, откуда несло кислым запахом пота, рисовой водки, фруктов. Баррутиа поспешно задвинул засов, словно в коридоре находились люди, способные подсмотреть за ним, перешагнул через женщину, нашел на кровати грязную измятую простыню, прикрыл Жуана. Немного подумал, снял с ящика бархатное пыльное покрывало, накинул на туземку. Лишь после этого осторожно дотронулся до плеча командира.
– Сеньор капитан, – сказал он, почтительно склоняясь в поклоне, – извольте встать. К нам прибыли гости.
Капитан не шелохнулся.
– Сеньор Карвальо, – громче позвал писарь. – Вас ждут советники Сирипады.
Командир не слышал.
– Жуан, проснись! – жалобно попросил Баррутиа, не осмеливаясь повысить голос. Он тряс его за плечи, дул в лицо, тер уши руками. – Вставай же, вставай! – тщетно бормотал писарь.
Карвальо мычал, лениво сопротивлялся.
Убедившись в бесполезности попыток поднять его на ноги, родственник покинул Жуана, лежащего на спине с раскрытым ртом, хрипло и тяжело дышавшего. Пнул с досады островитянку, из-за которой ему не придется отправиться в гости к правителю, пошел к двери, осторожно перешагивая через лужи, апельсины, банановые корки.
– А-ра-ка! – четко произнес Баррутиа, возвратившись на палубу к толмачу оживленно размахивавшему руками перед носом мавра, облаченного в белую шелковую одежду. – А-ра-ка, – повторил он, прикладывая руку к румяной щеке. – Капитан бай-бай… – Мавр удивленно посмотрел на него, потом на Пигафетту. – Арака, бай-бай… – втолковывал писарь посланцу Сирипады, почему отсутствует Карвальо.
Услышав знакомое слово, туземец поднял руки к небу замотал головой, показал, что не хочет пить крепкое в начале жаркого дня. Разноцветные перстни загорелись в глазах испанца.
– Какой ты непонятливый! – проворчал писарь, любуясь камнями и крутя головой в след пальцам старейшины. – Женщина, арака, бай-бай…
Он нарисовал руками груди, сделал неприличный жест, приложил сложенные ладони к щеке. Мавр спрятал перстни.
– Объясни ему, Антонио, – велел Баррутиа, – мы не можем сегодня посетить остров.
– А-ра-ка, – начал с того же Пигафетта, размахивая руками и мимикой дополняя словарный запас. – Бай-бай…
Послу объяснили неприятную ситуацию, пообещали показать в подтверждение спящих, отчего тот дипломатично отказался. Настроение мавра ухудшилось. Он перестал улыбаться, часто поглядывал в пирогу на слуг, не знал, что предпринять.