Феромон
Шрифт:
– Конечно. Вероятно, несколько поверхностно, но общее представление имею, - склоняет она скептически голову.
– Я поясню. Это вещества, вызывающие сексуальное возбуждение. Представьте, что вы не голодны, но вдруг, проходя мимо ресторана, чувствуете запах жареного мяса.
– Я вегетарианка, - склоняет она голову в другую сторону, следя за моими перемещениями. Снисходительно улыбается.
– Хорошо, - пожимаю плечами.
– Пусть будет запах варёной брокколи. Он вас больше возбуждает?
– Допустим.
– Чувствуете, как рот наполняется слюной? Желудок сжимается
– По-настоящему захотелось запечённой на гриле капусты, хоть я не голодна.
– Отлично! А теперь представьте, что вы всё это ощущаете, но запаха на самом деле нет.
– И растерянный владелец ресторана крутит пальцем у виска?
– Именно так, - я останавливаюсь напротив стола. А может, она всё же не безнадёжна?
– И я не брокколи, а кусок жареного мяса, но у вас начинается неожиданное слюноотделение.
– Это исключено, мистер Хант, - усмехается она, отклоняясь к спинке стула.
– Непрофессионально?
– забираю дорогую ручку из тонких пальцев, не сводя с неё глаз.
– Или вы замужем?
– Мистер Хант, вы пришли говорить не обо мне.
– Да, но я как раз о себе. О том, что у меня есть принципы, - задумчиво почёсываю голову тяжёлой золочёной ручкой.
– Я не сплю с замужними женщинами.
– Хотите поговорить об этом?
– опирается она локтями в стол, подаваясь вперёд. Голова закидывается выше. Как опытный мозгоправ, она пытается одержать верх в молчаливой схватке, но её грудь взволнованно приподнимается из выреза, и мой бесстыжий взгляд устремляется туда.
– Нет, потому что правда в том, - якобы кладу на стол ручку, но склоняясь к её уху, скольжу щекой по щеке. Ловлю ровное дыхание... но недолго. Она вдыхает всего лишь хороший парфюм, но чувствует не запах. Раз. Два. Три... Короткий резкий вздох. Совсем слабенькая.
– Правда в том, что вы соврёте.
– Мистер Хант, - она сглатывает. Отстраняюсь. О, эта вздымающаяся грудь! Эти расширенные зрачки! Как знакомо. Как скучно.
– Я... не замужем.
– Насколько я понимаю, - озабоченно изучаю часы на своём запястье, - моё время закончилось. Вас ждут другие клиенты. Но если решите назначить встречу за пределами этого кабинета, кто знает, возможно, я не буду против.
Но надо бы не намекать на встречу, которая не состоится, а сразу показательно разложить докторшу прямо на столе. Или на скрипучей кушетке. Сейчас, когда она не понимает, что с ней происходит, но хочет меня так, что нетерпеливо ёрзает на стуле. Когда соврала, хоть я знаю, что она третий год замужем. Когда готова наплевать на запрет отношений с клиентом. Но это так просто, что тупо лень.
Лень рушить самоуверенной дамочке карьеру. Лень доказывать, что, когда я говорил «безграничная власть над женщиной», именно это имел в виду. Не хочу отправлять в преисподнюю три счастливых года её брака ради случайного перепиха. Разбираться с мужем, которому она обязательно сознается, когда придёт в себя. Не буду оставлять её с липким, мучительным чувством вины, что накроет, когда пройдёт феромоновое похмелье.
Я решительно делаю шаг к двери.
–
– подскакивает она.
– Эйвер, - оборачиваюсь, когда она догоняет.
– Зовите меня Эйвер, Лили.
Вот чёрт! Тонкие руки обхватывают шею. А блондиночка настойчивая. Льнёт, словно к стеклу мокрый лист. Такая нежная, хрупкая, дрожащая. Соблазнительная, чего уж. Только совсем без иммунитета.
– Эйвер, я освобожу следующий час для вас.
– Простите, Лили, - уже только тем, что прижимаю её к себе, совершаю преступление - она сильнее пропитывается проклятым тяжёлым феромоном, которому не в состоянии сопротивляться.
– Мне не нужна ещё одна женщина. Мне нужен психолог. И я надеялся, что наконец его нашёл.
– Вы не назвали проблему, с которой пришли, - безвольно откидывает она голову, обнажая тонкую шею.
– Назвал.
Твою же мать! В конце концов, я мужик и тоже на неё реагирую. Если поцелую, пути назад не будет. Но я этого не сделаю. Могу себя контролировать. А ещё, как уже сказал: у меня принципы.
– Назвал, - заглядываю в глаза, затуманенные чувственной поволокой.
– Вы невнимательно слушали. Моя проблема - уникальный феромон. Он вырабатывается кожей, выделяется потовыми железами, концентрируется в слюне. Как думаете, сколько женщин устояло против его убедительной биохимической сути?
– Ни одной?
– стонет Лили Гринн, прижимаясь к моему бедру.
Проклятье! Да у неё просто крышу рвёт. Так и знал, что зря потел на той кушетке.
– Лили, - мягко отстраняюсь, выставляя руки вперёд.
– Вы очень привлекательная девушка. Но я, правда, придерживаюсь определённых правил. И сейчас уйду. Действительно надо идти. А вы примете горячий душ и забудете всё, что сейчас испытываете. А ещё будете благодарны, что я не воспользовался вашей слабостью.
– Эйвер, пожалуйста!
– в последней надежде хватается она за ремень брюк, не осознавая, что делает этим себе же хуже.
– Лили, - произношу строго. Прижимаю её руки вдоль тела, отхожу.
– Воспользуйтесь моим советом. И протрите влажной салфеткой ручку - тогда не захочется позвонить. Спасибо, что выслушали, - открываю дверь. Она так и стоит руки по швам. И ужас застыл в глазах, словно я её не просто покидаю, а отправляюсь в гигантскую мясорубку, приёмный лоток которой как раз за дверью.
– Не забудьте о тайне исповеди.
– Я не священник.
– Нас разделяет пара шагов, но, кажется, доктору уже легче. Она изображает даже слабое подобие улыбки.
– Вы больше, чем священник. Вы целитель душ. Но, пожалуй, я найду себе мозгоправа мужского пола, - широко улыбаюсь напоследок, зная, что сюда не вернусь.
– Неужели не устояла ни одна?
– наваждение мной явно спадает: к ней возвращается способность думать.
– Против этого вашего... феромона?
– Ни одна, - уверенно качаю головой. С мягким щелчком закрывается дверь.
И сейчас мне определённо всё равно: существует ли она вообще, та, на которую феромон не действует. Сейчас мне просто нужно делать свою работу. Надо идти. Встречу с клиентом никто не отменял. И новый секретарь сам себя не наймёт.