Февральская греза

Черемнова Тамара

К вечеру продрогшая Олюшка вернулась домой. Не зажигая света, она зашвырнула портфель и прошла в свою комнату. За окном уже стемнело, оживали после своего короткого дневного сна железобетонные короба жилых массивов, веселым светом зажигались окна в квартирах, и город снова облачался в бисерное шитье электрических огней, чтобы снова встретить и заворожить холодную февральскую ночь. И только в одном темном окне никто не видел одиноко стоящую девочку с опущенными плечами…

«Ну и пусть, пусть он меня не замечает», — горестно думала Олюшка в темноте. Ей сейчас было немного легче, никто и ничто ее не раздражало, сейчас ее оберегала темнота и только где-то глубоко внутри больно кололась

застрявшая обида. Она прошла к дивану и, не раздеваясь, легла, сжавшись комочком под шерстяным пледом. И не заметила, как уснула.

* * *

Проснулась Олюшка среди ночи — оттого, что ей приснился необычный сон. И это был вещий сон. Почему вещий? Потому что Олюшка так решила, она была уверена в этом.

Она явственно видела во сне, как идет по одному из проулков, по которому гуляла сегодня за городом среди тех старых деревянных домишек. Причем идет почему-то босая по стылой еще земле, а в вечерних сумерках из-за заборов к ней тянут свои прозябшие ветки деревья, жалобно, по-сиротски льнет к ее ногам незнакомая бездомная собака. А она идет и удивляется: ведь сегодня днем все эти дома, деревья, были в зимнем уборе сосулек, а сейчас нигде нет даже махонького островка таящего снега, хотя днем здесь все утопало в гигантских глухих сугробах. Однако, хотя снега нигде не было, было ужасно холодно, Олюшка даже во сне ощущала этот пронзающий холод.

И вдруг она увидела Андрея. Он спешил к ней навстречу, она даже немного испугалась, увидев его решительный шаг.

— Я хочу подарить тебе последнюю сосульку, — сказал он, подходя к ней.

— Зачем? — удивилась Олюшка.

— Я хочу, чтобы она растаяла у тебя на ладошках, — сказал он, улыбаясь.

Странно, но она не видела взгляда Андрея, лишь его обворожительная улыбка проступала на лице сквозь сумерки. «Да, это должен быть обязательно вещий сон, — проснувшись, подумала она. — Такой чудесный сон не может быть не вещим! Только что же он означает?»

* * *

Как ни было больно Олюшке, как она ни крепилась, но прошла лишь всего неделька — и ее снова потянуло к Андрею, как будто и не было той боли и обиды. Олюшка выследила, где собирается Андреева компания, и, придя из школы, зашвырнула портфель под письменный стол, вытащила из шкафа модное материно пальто, не задумываясь, позаимствовала новые сапоги, которые мать сама еще ни разу не одевала, с тех пор как купила, нарядилась, покрутилась перед зеркалом и помчалась на место сбора.

«Ну и куда ты летишь? Тебе что, назначали свидание? А, у тебя для них есть сенсационная новость, и ты спешишь скорей с ними поделиться? Ну-ну, беги-беги!» — словно издеваясь над ней, трусливо заскулил ее внутренней голос. И она останавливалась, растерянно топталась на одном месте, но потом снова неслась вперед по обледенелой февральской дороге. «Ну и как ты к ним подойдешь?» — задавал ей вопрос трусливый внутренней голос, от которого она холодела, но потом, пересилив себя, неслась дальше. От волнения Олюшка так разгорячилась, что с разбегу врезалась в самую середину Андреевой компании и затормозила жесткими подошвами новых сапог по обледеневшему асфальту — с визгом, словно машина. Все обернулись на этот визг. Смутившаяся Олюшка хватанула полные легкие морозного воздуха и задохнулась, словно рыбка, выброшенная из воды. И прямо перед ней стоял Андрей и смотрел на нее, да, да, он смотрел именно на Олюшку. Все произошло так быстро и неожиданно, что первые секунды она уставилась на него, затаив дыхание, а потом, не сказав ни слова, повернулась и побежала назад. Парни из компании удивленно глядели ей вослед.

А Олюшка, размазывая слезы по щекам, бежала по этой дурацкой обледенелой дороге, и в голове у нее, словно стальные иглы, ворочались колкие мысли одна обиднее другой. Это только она одна такая неуклюжая и неинтересная! Это только над ней могут смеяться парни! Это только она одна могла так некрасиво взвизгнуть сапогами! Это она, как дурочка, не знает, о чем надо разговаривать с парнем! Олюшка, вконец разрыдавшись от своих невеселых мыслей, не заметила даже, как свернула с дороги и очутилась в заснеженном парке. Здесь, прислонившись горячим лбом к стволу онемевшего от холода тополя, она вдруг почувствовала, что именно сейчас произойдет какое-то чудо. Такое предчувствие она помнила еще с раннего детства, когда на Новый год, проснувшись утром, она верила, что найдет сейчас под елкой подарок от Деда Мороза.

Олюшка не сразу заметила, что к ней кто-то подошел, а когда заметила протянутый ей носовой платок, удивленно подняла глаза и встретилась с взглядом Андрея. Его волосы припорошили пушистые снежинки, красиво оттеняя их темно-русый цвет, он стоял и молча протягивал ей свой носовой платок. Потом сам заботливо вытер ее заплаканное лицо и, взяв Олюшкину застывшую, уже ничего не чувствующую руку в свою большую мягкую ладонь, повел ее прочь из этого пусть красиво заснеженного, но очень холодного парка.

Они снова вышли на обледенелую дорогу. Андрей молча шел рядом с Олюшкой. Ее рука согрелась в теплой Андреевой ладони, и от этого ей самой стало тепло. Они шли, не торопясь, и редко встречающиеся в это время прохожие оглядывались на них: уж очень непривычно для всех выглядела Олюшка в модном материном пальто, которое нескладно топорщилось на ее тоненькой фигурке. Вдобавок ко всему капюшон пальто сполз с головы, не прихваченные резинкой пышные волосы красиво разметались по спине, и от этого Олюшка стала похожа на незабываемую Русалочку из сказки Андерсена.

Так они дошли до Олюшкиного дома. Андрей остановился у крыльца и с нескрываемым восхищением посмотрел на забавную малолетку, которая его вконец «достала», как он только ни старался делать вид, что не замечает ее. И еще он вспомнил свою младшую сестренку, которая вот так же, как и эта, уже добралась до материных нарядов и каждый вечер жалуется ему по секрету на своих невнимательных поклонников. «Девчонки в этом возрасте, наверное, все одинаковые», — снисходительно подумал Андрей. Но тут же отогнал эту мысль, потому что никто из одноклассниц так преданно и с такой настойчивостью не преследовал его, как эта малолетка. И как знать… Пройдет совсем немного времени, и эта девчушка повзрослеет, ее симпатичная мордашка уже обещает что-то, и еще неизвестно, кого потом будет мучить ночью злая бессонница… Андрей нежно дотронулся до Олюшкиных разметавшихся волос, и ему вдруг стало очень радостно, что в городе появится еще одна девица-красавица. Улыбнувшись, он солидно произнес юношеским баском:

— Ну давай, расти поскорей! — И пошел не оглядываясь. А Олюшка юркой птичкой влетела в свой подъезд.

И вот сейчас она лежит в постели вся притихшая, и в душе у нее светит первое весеннее солнышко, и она с наслаждением греется в его лучах. Это то самое первое солнышко любви, которое рано или поздно у всех у нас зажигается.

А за окном снова разыгралась февральская метель. Знаете, отчего так безутешно плачут в феврале метели? Это они оплакивают свое бессилие: они ведь отлично знают, что именно в этой стуже, в которой они сегодня так безжалостно утопили все живое, и от которой замирают даже дальние звезды в небесной вышине, да, да, именно в этой самой стуже, не сегодня так завтра, но все равно обязательно родится весенняя молекула тепла, побеждающая все холода на свете.