Фея Лени
Шрифт:
– Следите за языком, Хайот, – грубо осадил парня Кея. – Вы говорите о даме, годящейся вам в прабабушки, это раз, и имеющей полувековой опыт преподавания за плечами и звание магистра ментальной магии, это два.
– Что не отменяет того, что она жуткая, – продолжил настаивать Алкур. – Она во сне людей расчленяет и по реке спускает!
Кея взмахом руки наколдовал вокруг стопы, шустро прыгающей по узкой горной тропе, полупрозрачный барьер, чтобы та не успела ускакать вперёд, сам же повернулся к идущим позади студентам и вперил в Алкура недовольный взгляд.
– И что с того? – прямо спросил мужчина. – Хоть раз в реальности Ифэй нападала на вас? Пыталась навредить? Или, быть может, кто-то из студентов жаловался на неё?
– Нет, – неохотно признал Алкур.
– Вот именно, что нет, – Кея продолжал буравить юношу пристальным взглядом. – Магистр Ину преподавала ментальную магию, когда я был студентом, и все отзывались о ней исключительно положительно, как о крайне деликатной женщине, с уважением относящейся к чужим чувствам. И даже спустя много лет, оставив преподавание и заняв скромную должность библиотекаря, она по-прежнему осталась спокойным, уравновешенным человеком. Так почему вас, Хайот, так взволновало, что именно она делает в своих снах? Сон – её личное пространство, она вправе распоряжаться им так, как пожелает.
– Алкур погорячился, – поспешил вмешаться Титвин, слегка дёрнув друга за плечо, не позволяя продолжить абсолютно бессмысленный спор. – Он не хотел оскорблять госпожу Ину. Просто нас обоих несколько шокировало увиденное, вот и всё.
– Человеческие останки в реке – не самое страшное, что можно увидеть в чужом сне, – мрачно заметил Кея. – Впрочем, неважно.
Мужчина отменил чары, удерживающие их проводника, и стопа, до этого нервно прыгавшая на месте, ударяясь щиколоткой о стенки купола, бодро поскакала дальше. Кея последовал за ней, а за ним потянулись и студенты.
– Декан, – Титвин поравнялся с мужчиной, решив немного разрядить обстановку праздным разговором и переключить внимание магистра на себя. – А как госпожа Ину оказалась включена в нашу цепочку сознаний? Она ведь не живёт в общежитии.
– Обычно не живёт, – согласился Кея. – У неё свой дом в ста километрах от студенческого городка, однако в период экзаменов, чтобы предоставить возможность нерадивым – или наоборот чересчур ретивым, – студентам больше времени проводить в читальном зале с редкими книгами, которые нельзя выносить за пределы библиотеки, Ифэй перебирается в одну из свободных комнат в каком-нибудь общежитие. В этом году очередь выпала нашему факультету.
– Но ведь условия в общежитии наверняка намного хуже, чем в её собственном доме, – заметил Алкур.
– Разумеется, хуже. Однако Ифэй уже не молодая девочка, чтобы уйти с работы в полночь, а то и далеко за полночь, спокойно пролететь сотню километров, поспать пару часов и лететь обратно на работу. Ей проще пройти пару сотен метров между зданиями, полноценно отдохнуть, а затем уже с новыми силами на следующий день приступать к своим обязанностям.
– Госпожа Ину могла бы просто закрывать библиотеку вовремя, – возразил Алкур. – Вряд ли ректор доплачивает ей за переработку.
– Не всё в этом мире решается деньгами, Хайот, – прохладно заметил декан. – Я вас удивлю, но некоторые люди работают по велению души. Потому что искренне любят свою работу и стараются выполнять её на наивысшем уровне. Впрочем, человеку, получающему профессию по велению отца, этого не понять.
Алкур раздражённо фыркнул, но на подначку не повёлся, лишь недовольно стиснул зубы и наградил декана колючим взглядом. Лес между тем становился всё гуще, деревья переплетались ветвями, образуя над головой нечто наподобие купола, сквозь который практически не проникал солнечный свет. Чтобы не переломать ноги впотьмах и не потерять проводника, Кея наколдовал светлячков, озаривших пространство вокруг тусклым бледно-жёлтым светом.
– Магистр, – спустя несколько минут встревожено обратился к декану Титвин, испуганно озираясь по сторонам. – У вас нет такого чувства, будто за нами кто-то наблюдает?
– Разумеется, за нами наблюдают, – спокойно ответил Кея. – Вы не забыли, что мы находимся в чужом сознании? Скажите спасибо, что Ифэй достаточно сильный и опытный менталист, чтобы заставить свою пассивную защиту всего лишь следить за нами, а не пытаться избавиться как от потенциальной угрозы.
Алкур, шедший сразу следом за магистром, резко замер, издав странный звук, напоминавший писк мыши, которой наступили на хвост. Титвин приблизился к другу и обомлел: на них с небольшого пенька внимательно взирали мухоморы, на ярких шляпках которых располагались вполне себе человеческие глаза.
– Чего замерли, как кролики перед удавом? – недовольно спросил Кея, поравнявшись со своими студентами. Вид глазастых мухоморов мужчину совершенно не удивил. – Ну, и из-за чего паника?
– Вы сами сказали, что в пространстве сна что угодно может нас атаковать, – напомнил Алкур. – Мне вон зубастая булка чуть ягодицу не отгрызла!
– И чем, позвольте узнать, эти милые грибочки должны вас съесть? – елейно поинтересовался Кея, наградив Алкура насмешливым взглядом. – Вы видите где-то у них рот, Хайот? Или, быть может, у них есть ручки или ножки, чтобы догнать вас и хотя бы хорошенько отпинать?
– Нет, декан, – после короткой заминки ответил Алкур.
– То-то же, – кивнул Кея. – Раз у них нет ни рук, ни ног, ни рта, а только глаза, значит, опасности они не представляют, а лишь следят. Так что прекращайте строить им глазки и идём дальше.
Вскоре тропа, до этого петлявшая между деревьями, вильнула вправо и вывела их компанию к отвесной скале, заканчивающейся обрывом. Стопа-проводник шустро допрыгала до края, оттолкнулась и спрыгнула вниз, вызвав у Титвина испуганный вскрик.
Магистр Кея спокойно подошёл к краю и посмотрел вниз: до земли было лететь не меньше трёхсот метров, причём конечную точку приземления разглядеть было совершенно невозможно, поскольку подножье горы было укрыто густым тёмно-серым туманом.
– Я туда прыгать не стану! – категорично заявил Алкур, вставший рядом с деканом и тоже заглянувший вниз. – Где гарантия, что там есть проход? Да даже если и есть, его размеры нам неизвестны. Вдруг он настолько мал, что мы промахнёмся и разобьёмся? Я, знаете ли, ещё хочу пожить!