Фея мёртвого города
Шрифт:
– Ты решила заморозить себя?
– Голос Марка застал врасплох, я вздрогнула, чуть не вывалившись из окна.
Мужчина стоял в дверном проеме, привычно скрестив на груди руки и выражая полную уверенность и сосредоточенность. Рядом с ним на полу не было никаких чемоданов, которые мне так хотелось увидеть. Плюсом оказалось то, что он все-таки натянул серые тренировочные брюки, оставив без внимания обнаженный торс. В таком виде обычно не бродят по вечерним улицам.
– Какие-то проблемы?
– Мой тон оставался таким же холодным, как осенний воздух, пронизывающими меня насквозь резкими порывами.
–
– О чем ты?
– Мне не понравилось, что он оттолкнулся от стены и двинулся в мою сторону. Его зеленые глаза сверкали дьявольским светом, гипнотизируя, и я почти видела, как он подходит вплотную, а потом одним неуловимым движением опрокидывает меня, выбрасывая в ледяную пустоту, навстречу ошалевшему ветру.
– Удивительно, что ты сама этого не понимаешь.
– Марк стоял так близко, что жар, исходящий от его тела, боролся с заледеневшим воздухом, заполнившим комнату, и мне даже стало немного теплее.
– Ты убила одного из них, теперь тебя так просто не отпустят. Они никогда не шутят.
– Кто 'они'?
– Его жуткий замогильный тон не напугал меня, показавшись даже смешным,
после всего, что я сегодня пережила.
– Те, кто пытался убить меня, они не самые приятные ребята. Да и кому я это рассказываю, тебе тоже, наверняка, досталось.
– Он медленно поднял руку, проводя по моей щеке тыльной стороной ладони в легком касании. Несмотря на то, что это оказалось так чувственно и невыносимо приятно, я отшатнулась, слишком удивленная как его поступком, так и своей реакцией - по телу прошла дрожь, даже сильнее той, что вызывал холод.
– Они причинили тебе боль?
Не сильнее, чем это сделал ты. В слух не прозвучало ни слова. Так просто было притвориться, что Марк действительно обеспокоен, сожалеет о случившемся, даже его нежность казалась настоящей. Но в искрящихся глазах всегда оставалась бездна, страшная пустота, вытягивающая из тебя душу. Он мог играть кого угодно, но темные секреты прорывались наружу. Быть может, кто-то и верил в его маску, но не я, на собственном опыте зная, как пустота разъедает душу.
Неужели его тайны были еще страшнее моих?
– Они не опознают тело.
– Я безразлично хмыкнула, снова отворачиваясь и всматриваясь в притихший город.
– Об этом можешь не волноваться.
На долю секунды, практически не уловимую для человеческих глаз, лицо Марка изменилось, но ему быстро удалось скрыть изумление, замаскировав его под надменность, ставшую для меня совершенно привычной. Неужели он, правда, мог что-то чувствовать?
– Да ты, я смотрю, все продумала, - его губы растянулись в какой-то неуклюжей и неуместной улыбке.
– И что же стало с телом?
Я оставила этот вопрос без ответа, стараясь не встречаться с мужчиной глазами, словно он мог прочитать мои мысли. Куда как проще было смотреть в пустоту, которая ничего не требовала и ничего от меня не ждала.
– Знаешь, Астра, все куда как сложнее.
– Марк многозначительно покачал головой, присаживаясь рядом со мной на противоположную сторону подоконника, оказавшись слишком близко, так, что наши ноги соприкоснулись.
– Им не составит труда найти тебя, от них очень тяжело что-то скрыть.
–
– у меня вырвался зевок - усталость давала о себе знать - и мир пошатнулся, на долю секунды расплывшись в неясную кляксу.
– Я беспокоюсь о тебе.
– Он протянул ко мне руку, пытаясь схватить за запястье, но я дернулась в сторону, снова чуть не выпав из окна, на этот раз, удержавшись за выступающий карниз.
– Мне не безразлично...
Мне не удалось сдержать приступ смеха, защекотавший горло. Это скорее походило на истерику, ведь я не могла себя контролировать - челюсти начали болеть, на глазах выступили слезы, а мышцы живота скрутило от напряжения. Наконец-то мое тело дало сбой, сломавшись, не выдержав того напряжения, что копилось во мне целый день. Сознание боролось со стрессом как могло, бросая меня из одной крайности в другую. Марк терпеливо ждал, пока утихнуть мои всхлипы, а тело перестанет вздрагивать. Возможно, в его взгляде читалась жалость, в тот момент я просто не могла понять этого, не видя ничего, потерявшись в пространстве.
– Принести тебе воды?
– спросил мужчина, когда мой смех затих, оставив лишь учащенные короткие всхлипы дыхания.
– Может, ты сам отсюда уберешься? Я до этого неясно выразилась?
– Я бросила на него обозленный взгляд исподлобья, который вкупе с моей бледностью и темными волосами должен был смотреться устрашающе.
Марк откинул голову назад, коснувшись затылком холодного стекла и прикрыл глаза на несколько секунд. Его грудь медленно вздымалась в такт дыханию, а мышцы двигались под гладкой кожей, отвлекая мое внимание. Он специально игнорировал меня, старался вывести из себя? Для чего? Странная садистская игра?
– Тебе лучше поспать.
– Тебе лучше покинуть мой дом!
– Я произнесла это резким тоном, выделяя каждое слово.
– Я не уйду, прими это за аксиому, и мы двинемся дальше.
– Мужчина открыл глаза и смерил меня абсолютно спокойным взглядом. Его глаза горели изумрудами в мрачном полумраке, словно остались единственным маяком в хаосе.
– Ты убила одного из них, и теперь они не отстанут от тебя. Ты не понимаешь насколько это опасно.
– Но тогда, зачем мне ты?
– Даже так? Ты просто уничтожила мое самолюбие, - рассмеялся он, на мгновение утратив свою холодную маску.
– От меня еще ни одна девушка не отказывалась.
– А скольких из них ты отправлял на смерть?
– Вопрос вызвал тишину, мне даже показалось, что из мира вообще пропали звуки.
– Или я первая?
– Я не знал, - нахмурился он, но я никак не могла понять ложь это или правда.
– Не веришь? Я не думал, что они до сих пор ведут наблюдение за квартирой, к тому же, тот дневник действительно очень важен... для меня.
Отлично. Проблема состояла в том, что я растяпа могла потерять его гребанную книгу. Весьма убедительно, но еще никогда мне не было так гадко на душе. Правда часто выглядела нелицеприятно, но ее суть от этого не менялась, и я не хотела тешить себя ложью. С этой мыслью пришло облегчение, словно очередная загадка оказалась разгадана. Это позволяло мне видеть сквозь маски Марка, сквозь его притворство и слова, так легко манипулирующие людскими чувствами. Он не был хорошим, не заботился о других, и я его не волновала.