Шрифт:
Тайное мороженое
В маленьком царстве, в небольшом государстве, что расположилось на улице Весенней в доме номер двенадцать, квартира тоже двенадцать, жил да был маленький царь. Звали его Паша Снегирёв.
Когда Паша научился читать, считать и умножать, он переделал адрес своего царства, умножив двенадцать на двенадцать. Теперь он говорил всем, что живёт в доме сто сорок четыре, улица Весенняя.
Просто, мальчику очень нравилась цифра сто сорок четыре. Единица походила на копьё рыцаря. Перевёрнутый ножками вверх стул казался рыцарским конём, а стул, на который усаживался Паша, был седлом. Вот на таком коне Паша мог скакать долго-долго, размахивая воображаемым копьём и подбадривая себя весёлой считалкой:
Трынцы, брынцы, бубенцы,
Раззвонились удальцы.
Диги диги диги дон
Мы с победою идём!
В этой же комнате, где скакал юный рыцарь Паша, проживал обычный Шестиногий Восьмикрыл. Это был тряпичный зелёный дракоша из Детского мира. Неизвестно по чьей прихоти или недосмотру, но у этого маленького дракона оказалось шесть ног и куча крыльев. Бракованный он был, что ли? Чудо-юдо неизвестное сидело на полке магазина одно и до того грустное, что Паша не раздумывая схватил его в охапку и заставил сопротивляющегося папу купить ему друга. Ведь папы они такие папы, что не сразу понимают разницу между просто красивым другом и самым лучшим другом ребёнка.
Дракоша поселился в комнате у Паши, в которой скоро появилась и комнатушка для зелёного дракона. Она была заботливо сделана из картонной коробки от Пашиных кроссовок.
Комнатка у Восьмикрыла была уютной, но маленькой. В ней мог поместиться только сам неведомый зверёк, его сабля и чехол для крыльев. Всё-таки, восемь крыльев это вам не два крыла. Да ещё была маленькая полочка для башмаков: ровно шесть. Чудо-юдо непонятное снимал их на ночь, потому что спать обутым считал некультурным. Надо отметить, что обувь была вся на удивление разная: тут и валенки, и кроссовки, и сандалии, и обычные ботинки. Иногда Восьмикрыл второпях путал обувку, и мог надеть на левую третью ногу сандалию, а на правую третью ногу – валенок. И так пойти гулять.
Звали Шестиногого Восьмикрыла…
Хотя, никак его не звали. Он сам приходил, когда возникала необходимость.
Тогда в комнате оживал не только плюшевый Шестиногий Восьмикрыл. Появлялась масса других, очень интересных и забавных персонажей.
Например, Сторожевой Кролик.
Он был сначала крольчихой. Даже с именем – Лариса. Её под Новый Год купила несколько лет назад мама. Но Паша тогда ещё не умел как следует выговаривать букву Р, и поэтому она у него была Лалиса. В конце концов, пришлось с крольчихи снять платье, надеть шорты, вручить в лапки остро отточенный карандаш, заменяющий копьё. Так крольчиха стала Сторожевым Кроликом и просто Рыцарем. Он занял своё место на тумбочке у кровати. К этому времени Паша уже выговаривал все буквы. Более того, он учился в первом классе, и картавить было как-то неприлично.
Вторым настоящим другом был Боевой Конь. Его когда-то давно потеряли на лестнице уезжавшие в другой дом соседи. А Паша нашёл его. Мама велела выкинуть эту старую облезлую шахматную фигуру. Но сын вцепился в неё и защитил игрушку. Как можно было выбрасывать такого великолепного коня? С резной гривой, с гордой вскинутой мордой. Так в рядах друзей появился Боевой Конь.
Иногда, когда Паша уже ложился спать, к нему со стены спускался сам матрос Пётр Кошка! Паша прочитал о нём в папином толстом журнале. Как матрос воевал в Севастополе много лет назад. Каким смелым героем был. В статье была большая картина, на которой матрос берёт в плен солдат противника. Паша аккуратно вырезал портрет, и приклеил его на стену. Папа, конечно, сильно ругался, что «ты испортил новые обои, вот как хочешь теперь, так и отклеивай своего матроса», но мама махнула рукой, и Пётр Кошка остался жить в комнате.
Перед сном Паша часто с ним разговаривал, представлял, как вместе с матросом героически бросает бомбы и другие пули во французов, как ему дают медаль за храбрость.
С этим и засыпал, а матрос возвращался на стенку.
Восьмикрыл легко подружился с Пашиными друзьями. И теперь каждое утро в комнате Паши Снегирёва начиналось привычным вопросом зелёного дракончика:
– Друзья, физзарядку делали?
– Какую зарядку?! Мы так спать устали, что сил нет!
Паша тут же укрывался одеялом с головой, и делал вид, что ничего не слышит.
Матрос Кошка укоризненно смотрел со стены на Пашу до тех пор, пока тот, кряхтя и притворно охая, не вылезал из постели.
После этого он принимался за дело.
Убирал у Сторожевого Кролика копьё-карандаш и начинал разводить лапки в разные стороны. Потом переходил к приседаниям. Сторожевой Кролик строил рожицы, но терпеливо повторял все движения.
Восьмикрыл довольно реял над тумбочкой-спортзалом. Его дело было разбудить всех. А дальше дело само пойдёт.
Наступала очередь Боевого Коня.
Он с грохотом скакал по тумбочке, ведомый железной рукой уже совсем проснувшегося Паши. Папа и мама, заслышав этот грохот, понимали, что их сын уже проснулся и делает зарядку со своими друзьями. Раздавался боевой клич:
– Паша! Умываться, чистить зубы и за стол: завтрак готов!
В общем, жизнь текла по накатанному руслу уже целых семь лет. Менялся только размер обуви и деревья во дворе. Почему-то с каждым годом они становились меньше. Если раньше куст акации был высоким до неба, то теперь Паша мог свободно срывать с него стручки и делать из них свистульки.
Но, оказывается, даже обычная жизнь умеет подкидывать такие штуки, что ого-го!
Однажды зимой случилось так, что Паша на катке, совершенно случайно, съел тайком от папы и мамы две порции мороженого: пломбир и ещё пломбир. Утром, как и должно было быть, у него поднялась температура. Охрип голос. И Паша решительно перестал что-либо проглатывать!
Услышавшие глухой кашель сына, мама и папа тут же примчались в комнату Паши. Ему сунули под мышку градусник, в рот – ложку, и через минуту диагноз был поставлен:
– Мать! У него снова ангина! Опять мороженого тайно наелся!
Папа был врачом в местной больнице. Про болезни он всё знал лучше всех в доме.
– Никакой школы! Постельный режим! Много питья! Таблетки я привезу в обед! – папа отчеканил распоряжения, развернулся и помчался на работу. Он на неё никогда не опаздывал.
Паша приуныл. Лежать без дела он в принципе не умел. А тут ещё и говорить почти перестал, сипит да хрипит. Осталось только слушать как в опустевшей квартире переговариваются его друзья.