Фиалка
Шрифт:
Габриэль откинул назад голову и насмешливо фыркнул.
— И они попались на эту удочку! Ох, малышка, как же тебе не стыдно! И ты сумела заставить взрослых мужчин плакать над твоими баснями!
— Сесиль всегда говорила, что галантность английских джентльменов — весьма полезная слабость, — заметила Тэмсин с улыбкой. — Мне нужна в Корнуолле точка опоры, нужно, чтобы меня представили обществу, ввели в него. С помощью лорда Сент-Саймона, под его покровительством, обосновавшись в его доме, я смогу всего этого добиться.
— На твоем месте я бы с полковником
— Но я не шучу с ним, — сказала Тэмсин рассудительно, — я его только использую.
— Ему и это может не понравиться. Тэмсин согласилась.
— Но тут он ничего не может поделать. А потом, я же не собираюсь оставаться в Англии. Уеду, как только рассчитаюсь с Седриком. И полковник почувствует такое облегчение, что сможет вернуться к своей любимой войне, что, вероятно, на все остальное ему уж будет наплевать.
— Надеюсь, ты окажешься права, девочка. В ответ Тэмсин только пожала плечами и помахала Сент-Саймону, который как раз поднял голову и посмотрел в их направлении, прикрывая рукой, как козырьком, глаза от солнца.
Джулиан не ответил на ее приветствие, не помахал в ответ.
Его рассердило, что она, верная своей партизанской привычке, предпочла ехать отдельно, с Габриэлем. Из-за этого он остался в одиночестве, в обществе Хосефы. Эскорт также едва ли можно было счесть подходящей компанией. Его составляла кучка отъявленных головорезов, предводительствуемых одноглазым мерзавцем, который не делал секрета из своего отношения к английскому полковнику. Тем не менее, судя по их виду, они могли оказаться надежными защитниками сокровищ Тэмсин, если обстоятельства вынудили бы их к этому.
Он снова посмотрел вверх и увидел, что Тэмсин съезжает с козьей тропы. Цезарь спускался вниз, осторожно выбирая, куда ступить, но тем не менее уверенно пробираясь сквозь кустарники и кактусы, прилепившиеся к склону горы. Девушка и Сент-Саймон одновременно добрались до главной тропы, немного опередив караван с поклажей, из-под ног их лошадей градом осыпались мелкие камешки и гравий.
Для Тэмсин не составляло никакого труда ехать в дамском седле, что было полной неожиданностью для полковника. Она и в этом седле чувствовала себя как дома, будто оно с младенчества было ее колыбелью. Однако он представил себе, каково-то ей придется в жестком английском седле без спинки после экзотического мягкого испанского — с подушкой. Не поедет же она в нем в Гайд-парке или в английской деревне, по ее проселочным дорогам, если она и в самом деле рассчитывает на то, что наездники высшего ранга, способные брать любые препятствия, примут ее в свое общество.
— Вам одиноко? — бодро приветствовала она его и повернула коня на узкую тропу, чтобы ехать с ним рядом.
— Кажется, у тебя с Габриэлем был очень напряженный разговор? — вопросом на вопрос ответил он. На ее загорелых щеках появился румянец, и он про себя подивился, почему.
— О, я просто объясняла ему детали своего плана, — небрежно пояснила Тэмсин. — Раньше у меня не было времени сделать это.
— Понимаю. И он принял твой план с полным энтузиазмом?
— А почему бы и нет? — на явно иронический тон полковника Тэмсин отозвалась довольно яростно.
— О, конечно, ему нет никакой причины возражать, — пожал плечами Джулиан. — Я уверен, что ему совсем не трудно очертя голову ринуться за тобой в чужую страну, бросив все, к чему он привык. И даже если бы он был против, ты все равно бы знала, что он поступит по-твоему. — Его голос был сухим, как пожухлые листья. Румянец Тэмсин обозначился ярче.
— Не понимаю, о чем вы.
— Дитя мое, ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Когда ты чего-нибудь хочешь, ты делаешь все, чтобы получить это. Верность Габриэля не позволит ему бросить тебя, и ты этим воспользуешься без малейших угрызений совести.
— О! Вы ужасны! — воскликнула она. — Что за чудовищные вещи вы обо мне говорите!
— Ты забыла, что со мной обошлась точно так же, — ответил он так же сухо. — Ты и на минуту не задумалась о моих чувствах и о том, в каком я оказался положении.
Тэмсин прикусила губу, стараясь не дать пролиться слезам, которые уже щипали ее глаза. Резкость его суждения о ней была для нее неожиданна. И в глубине души она сознавала, что он отчасти прав. С того восхитительного вечера в «пещере Аладдина» два дня назад они вообще почти не встречались. Она понимала, что Сент-Саймону предстоит большая работа. Он должен был подготовиться к путешествию и передать кому-то руководство своей бригадой. Поэтому она и попыток не делала привлечь его внимание. Но когда нынче утром они выезжали из Эльваса, он был мрачен и необщителен. Ей показалось, что лучше оставить его в покое, и она поехала отдельно с Габриэлем. Но настроение его за это время не улучшилось. Значит, были тому причины. Она торопливо смахнула слезы и погнала Цезаря, стараясь обогнать полковника. Сначала ехала рысью, потом перешла на галоп и помчалась вперед по узкой предательской тропе.
— Тэмсин! — закричал Джулиан, сердце его подпрыгнуло к горлу, когда он увидел, как конь со всадницей проносится мимо опасного поворота на дорогу, где склон горы становился крутым и отвесно падал вниз. Потом они скрылись из виду.
— Вы ее чем-то расстроили, полковник? Лошадь Габриэля легко спустилась на тропу по горному склону.
— Она — совершенно невоспитанный и неуживчивый чертенок! — пожаловался Джулиан. — Она сломает шею, если только ее конь не сломает прежде ногу.
— Нет, — покачал головой Габриэль. — Я сомневаюсь. Они слишком хорошо знают друг друга. Что вы такое ей сказали?
— Пару прописных истин, — ответил Джулиан. — И давно уже следовало их сказать.
— Она всегда такая, — спокойно заметил Габриэль, предлагая полковнику мех с вином. — Не любит, когда ей говорят, что она не права. Такой же был и Барон… особенно, если был и в самом деле не прав. — Он хмыкнул, поворачиваясь в седле, чтобы посмотреть на груженых мулов, движущихся позади.