Фиалковое зелье
Шрифт:
– Смею напомнить вашему превосходительству, что, находясь на службе отечеству, я тем не менее не нанимался выслушивать замечания, задевающие мою честь как русского офицера. Если вашему превосходительству будет угодно отправить меня в крепость, то ваше превосходительство может быть уверено, что я приму эту кару с надлежащим смирением и не выкажу при этом никакого малодушия, в котором вашей милости угодно меня обвинять. Но оскорблять меня я не позволю никому, запомните это!
«Пропал», – обреченно подумал Балабуха. Но министр лишь сухо улыбнулся, как будто вовсе не ему только что надерзили самым возмутительным образом.
– Полно вам ребячиться, господа, – сказал
Балабуха, которому в речи министра почудился намек на роковые обстоятельства его личной жизни, затаил дыхание. Даже Гиацинтов и тот заметно смешался.
– Я ценю вашу смелость, – невозмутимо продолжал министр, обращаясь к Владимиру, – но проявлять ее надо в другом месте, а не в разговорах с вышестоящими лицами. На словах, знаете ли, многие храбрецы, а вот на деле…
Владимир покраснел.
– Если вашему превосходительству угодно меня испытать, – быстро проговорил он, – то я готов.
– Прекрасно. – Чернышёв отошел от окна, возле которого стоял, когда вошли офицеры, и сел за стол. – А вы, Антон Григорьевич?
Но гигант смог выдавить из себя только «рад служить… и всю кровь до последней капли…», после чего смешался и вопросительно поглядел на своего товарища.
– Вот и прекрасно, – бодро заключил Чернышёв. – Прошу присаживаться, господа.
Офицеры не заставили себя упрашивать и сели, немного приободренные тем, какой оборот принимал разговор.
– Думаю, господа, – непринужденно промолвил граф, – мне не стоит напоминать о том, какая милость была вам явлена, когда вместо того, чтобы бесславно отправиться в крепость, вы очутились в Особой службе и получили возможность искупить ошибки прошлого. Мы надеялись, что вы надлежащим образом оцените оказанную вам честь и приложите все усилия к тому, чтобы доказать, что вы достойны нашего доверия. – Министр вздохнул. – Наверное, мне не следует также говорить вам о том, что, к сожалению, наших надежд вы не оправдали. Обо всем этом вы и сами знаете не хуже меня.
И военный министр любезно улыбнулся. Но его глаза по-прежнему смотрели холодно, и в этом холоде не было даже намека на какую-либо милость или доверие.
– Стало быть, – продолжал Чернышёв спокойно, – передо мною встает нелегкий выбор. Либо я признаю, что ваше пребывание в Особой службе было ошибкой, и предоставлю каждого из вас своей участи. Вы, Владимир Сергеевич, пойдете под суд за растрату, а вы, Антон Григорьевич, сядете за нанесение тяжкого увечья храброму вояке… полученного им не при исполнении служебных обязанностей. – Балабуха тяжело задышал, лицо его пошло пятнами. – Либо я закрываю глаза на вашу нерадивость и даю вам последний шанс. Если, конечно, вы захотите им воспользоваться.
Офицеры быстро переглянулись.
– Ваше превосходительство, – нерешительно промолвил Гиацинтов, – а этот, гм, шанс… Он один на нас обоих или же…
Чернышёв пожал плечами.
– Исходя из предыдущего опыта, я считаю, что нет никакого смысла использовать вас порознь, – заметил он. – Да, на этот раз вам предстоит действовать вместе. Если вы, конечно, согласны.
– Мы согласны, – поспешно сказал Владимир. Балабуха только кивнул.
– Вот и чудненько, – расцвел в улыбке военный министр. – Итак, господа, слушайте внимательно. Вам предстоит отправиться в Вену. Что вам известно об этом городе?
– Вена – столица могущественной Австрийской империи, – оживился Гиацинтов. – Блестящий город с множеством дворцов и театров, расположен на реке Дунай. Резиденция императора Фердинанда находится…
– Довольно, – желчно оборвал его Чернышёв. – Ни к чему щеголять передо мною вашими необъятными познаниями, господа. Главное, что вам следует запомнить, – это то, что Австрийская империя, управляемая, кстати, не слабоумным Фердинандом, а этой хитрой лисой, канцлером Меттернихом, является нашей союзницей со времен борьбы с Наполеоном. Но когда мы говорим о политике, мы должны понимать, что нет такого союзника, который не мог бы завтра превратиться в соперника. Я ясно выражаюсь?
– Э… – пробормотал Владимир в замешательстве. – Мне казалось, ваше превосходительство, что если мы вместе победили Наполеона, затратив на это такие усилия… – Он осекся.
Чернышёв посмотрел на его молодое, открытое лицо и, подавив раздражение, решил, что говорить надо как можно более доходчиво, без всяких околичностей, чтобы эти недотепы хотя бы понимали, с чем им придется иметь дело.
– Интересы Российской империи, – сухо промолвил граф, – чрезвычайно обширны, и характер их таков, что они задевают многих наших… скажем так, бывших друзей. Сейчас мы сильны и независимы, мы заставили потесниться старые европейские державы, которые одни привыкли всюду заправлять. Нравится ли им такое положение вещей? Отвечаю вам: нет, что бы они ни говорили на словах. В политике вообще не место дружбе, дружат здесь только при необходимости, в исключительных обстоятельствах, и, как правило, против кого-либо еще. Уясните себе это хорошенько и знайте, что вам предстоит далеко не увеселительная прогулка.
– Мы это учтем, – поспешно вмешался Балабуха, видя, что Владимир, задетый высокомерным тоном министра, снова готов вспылить. – Так в чем же заключается наше поручение?
Чернышёв улыбнулся и снял с рукава какую-то невидимую пылинку.
– В Вене, – проговорил он, – вам нужно будет отыскать одного человека.
– И что же это за человек? – спросил Гиацинтов с замиранием сердца.
– Его зовут Сергей Жаровкин, – ответил военный министр, – и он числится письмоводителем в российском посольстве.
Балабуха открыл рот. Даже Владимир и тот был поражен: он-то полагал, что на этот раз задание окажется куда более трудным. Стоило ради этого пускаться в рассуждения о европейской политике и предостерегать против австрийских козней!
– Но если этот Жаровкин… – начал Гиацинтов. Он был намерен просить разъяснений, однако министр, свирепо покосившись на него, сам повел речь дальше.
– Примерно полторы недели тому назад господин Жаровкин бесследно исчез, и обстоятельства его исчезновения представляются нам довольно-таки загадочными. Ваше поручение заключается в том, чтобы любой ценой отыскать его, живого или мертвого, и выяснить, что же именно является причиной его, так сказать, отсутствия. Если он жив, то ваша задача упрощается. Если он был убит, то вы должны разобраться, за что и кем именно. Действовать, как я уже сказал, будете сообща. Ответственным за это поручение назначается… – Чернышёв посмотрел на Балабуху, вздохнул и перевел взгляд на Гиацинтова, – Владимир Сергеевич. В путь, господа, отправляетесь завтра с раннего утра, ибо до Вены дорога неблизкая. Вам выдадут казенный экипаж, кучера и достаточно денег на гостиницы и прочие расходы. С собой можете взять одного слугу, в котором вы вполне уверены и который не станет болтать о вас с каждым встречным и поперечным. Остановок в пути желательно делать как можно меньше и нигде не задерживаться. Доберетесь до Вены, предъявите в посольстве рекомендательные письма, которые я вам вручу, и немедленно приметесь за дело. Как только что-то прояснится, тотчас же, безотлагательно дайте мне знать. Все понятно?