Фигляр дьявола
Шрифт:
Дэвид Джардин — элегантный, в светло-коричневом двубортном костюме из шотландки «Принц Уэльский» с цветным шелковым платочком в верхнем кармане пиджака, с нарочитой небрежностью, в попытках достичь которой Ронни Шабодо безуспешно проводил часы перед зеркалом, осторожно ступал по посыпанному опилками полу, держа в руках две кружки пива. Он шел мимо студентов, служащих «Телекома», персонала глазной больницы по направлению к венгру, сидевшему за столиком рядом с пианистом из джаза, чтобы никто не мог подслушать их разговор.
Джардин подключил службы безопасности к проверке трех возможных кандидатов и потом позвонил Шабодо, потому что теперь они знали все о Стронге, Героло и Форде, включая подробности, которые не понравились бы матерям, женам или банкирам кандидатов, узнай они об этом. Героло, например, влез в долги к букмекеру и расплатился с ним деньгами, взятыми в долг у своего банкира «на приобретение полного комплекта обмундирования».
Форд любил намекать, что принадлежит к династии знаменитого автомобильного короля. Солдаты любили его, но офицеры считали слишком жестоким. На выпускном курсе Стронг время от времени посещал кабинеты массажа с сомнительной репутацией и наверняка теперь стыдился этого.
Героло иногда слишком напивался, но при этом соображал, что надо держать язык за зубами. Стронга арестовывали за нарушение общественного порядка, и он умолчал об этом, поступая на работу в прокуратуру, потому что был уверен, что этот факт не выплывет наружу по прошествии восьми лет, тем более что он переехал в другую часть страны.
Форд спал с девушкой-капралом из войск связи, пока не обручился с другой избранницей, которая вот уже полтора года, как его жена. Для офицера подобная связь с подчиненной является дисциплинарным нарушением, грозившим трибуналом. Правда, об этом никто не узнал, за исключением людей из службы безопасности.
— Теперь доволен? — спросил Джардин, усаживаясь за столик и ставя кружку перед венгром.
— Слушай меня, — ответил Шабодо, поднеся кружку к губам и сделав большой глоток. Опустив кружку на выскобленный деревянный столик, он встретился взглядом с Джардином. — Первая кандидатура — юрист. На данном этапе.
— Есть масса оговорок, Ронни, но я готов согласиться с тобой.
— Летчик тоже подходит, да и солдат. Но у нас не было очень хороших агентов из военных, если только мы не вербовали их в молодом возрасте. — Ронни посмотрел на Джардина поверх кружки. — Героло и Форд чуть-чуть староваты. У них уже сложился определенный образ мышления, как у всех людей, носящих форму.
— А они здорово отличаются от наших агентов? — Джардин никогда не догадывался, к чему клонит Ронни. Иногда ему казалось, что мозги венгра настроены на другую частоту.
Шабодо усмехнулся. Отсутствие нескольких зубов рядом с двумя передними походило на темную брешь, проделанную пиратами. Неудобные вставные зубы венгр носил только в приличной компании и явно не считал Дэвида Джардина заслуживающим такой жертвы.
— Несоразмеримо, — ответил он. — Ты не думаешь, что пора их прощупать?
Такси, в котором ехал Джардин, свернуло направо с улицы Мэлл и проехало мимо Сент-Джеймского дворца. Дэвид подумал, что на самом деле не существует разработанных критериев для вербовки агентов. Взять, к примеру, рвение. К рвению в службе относились с большим подозрением по той причине, что для дилетантов секретная разведывательная служба знакома только по шпионским романам и публикациям настырных журналистов, часто намекающих на мошенничество, царящее на задворках международной политики, о котором рассказывают лишенные гражданских прав бывшие шпионы и «эксперты», пуская в ход топорные инсинуации. А также гипотезы и предположения. На самом деле гипотез и предположений полно даже у самых лучших журналистов, не говоря уж о государственных служащих, обладающих более полной информацией. Вот о чем мрачно размышлял Джардин, расплачиваясь с таксистом в конце Сент-Джеймс-стрит.
Вот и эта встреча с премьер-министром. Сам премьер был слишком практичным человеком, чтобы представлять себе всю эту дикую чепуху о работе секретной службы. А вот секретарь кабинета министров Джайлс Фоули, контактировавший с секретной службой даже больше, чем он, Джардин, в глубине души любил секретные, тайные, энергичные шпионские дела.
И, конечно же, их любил Дэвид Арбатнот Джардин, но, как и другие обитатели большого стеклянного здания, он тщательно скрывал этот факт. Люди, работавшие в разведке, притворялись, что это ужасно скучное дело. Притворялись даже друг перед другом.
Поэтому рвение считалось подозрительным. Считалось, что оно базируется на дешевых триллерах, сверхактивном воображении и, хуже того, на идеализме. Самое плохое — это идеализм. Единственное, что могло спасти возможного кандидата от проклятого рвения, это если он жил под гнетом жестокого угнетателя и мечтал о возможности отомстить, или если слышал, что за эту работу хорошо платят (еще одно заблуждение).
Но, с другой стороны, ничто не могло спасти возможного кандидата от идеализма.
Джардин подошел к клубу. Не к своему клубу, который находился на этой же улице и где он никогда не рассчитывал встретить потенциального агента, а к другому клубу, известному своей прочной репутацией. Клуб размещался рядом с конспиративной квартирой, где допрашивали Дмитрия в тот день, когда он перебежал к ним. И всего в двух кварталах отсюда он арендовал на сутки квартиру, где встречался с Николь. «Какие расходы», — подумал Дэвид и тут же напомнил себе, что нельзя быть циником. Никогда не следует доверять человеку, который ни во что не верит. Он тогда и в себя не сможет верить.
Он сделал несколько шагов по ступенькам величественного здания.
А может быть, Стронг циник? Этого Джардин не знал, но надеялся скоро выяснить.
— Добрый вечер, сэр. Похоже, начинается дождь?
— Добрый вечер. Я гость мистера Гудвина.
Дэвид небрежно протянул намокший зонт Патерсону — высокому, бледному, со следами оспы на лице швейцару клуба «Пеллингс», одного из старейших и респектабельных лондонских клубов.
В баре клуба стоял Арнольд Гудвин, королевский адвокат, один из самых известных банкиров в стране. Он увлеченно беседовал с коренастым упитанным молодым человеком с редеющими волосами и пытливыми, умными глазами. Они бегло говорили по-испански.
— Привет, Дэвид. Рад тебя видеть. Это Малькольм Стронг.
— Здравствуйте. — Дэвид Джардин улыбнулся улыбкой кобры. Николь уменьшительно называла его «Кобра», и ему всегда хотелось выяснить, по какой причине. — Я Дэвид Джардин.
— Здравствуйте, — сказал Малькольм Стронг, пожав руку Джардина.
Эта встреча изменила всю его дальнейшую жизнь.
4
В тупике
Эдди Лукко с наслаждением вел свой «додж-седан» с включенной сиреной и красной полицейской мигалкой. После двух аварий, случившихся с ним в начале 70-х годов, он не ездил слишком быстро. Стив Маккуин и Джин Хакман, которым, видимо, поручили освещать в прессе убийства и ранения полицейских, буквально устроили сумасшедшие гонки, к неудовольствию сигналивших им водителей. На месте преступления дежурил младший брат Бенуэлла Мартин. Он поднял желтую ленту, огораживающую место преступления, пропуская «додж» Лукко. Сержант выключил сирену и проехал вперед, провожаемый взглядами собравшейся немногочисленной толпы.