Фигляр дьявола
Шрифт:
Напротив Пирсона стоит худощавый бородатый Брендан Кейси. Двое неприметно одетых телохранителей из «временных» расположились на лестничной площадке за дверью склада, блокируя единственную крутую лестницу с отполированными деревянными ступеньками, ведущую к складу снизу из конторы в диккенсовском стиле.
Кейси набил трубку и посмотрел на Пирсона сквозь очки в золотой оправе.
— Так он передал тебе письмо? — сочувственно, но с недоверием спросил он.
— Он сказал, что Сиобан изучает музыку у очень хорошего друга Пабло. Пабло
— Да, у Энвигадо много друзей…
— Заклинаю тебя Девой Марией, Брендан, этот ублюдок похитил мою дочь!
— Разве они так сказали, Юджин? — Кейси сунул руку в карман твидового пиджака и извлек кисет.
— Нет, не такими словами, но этот кусок дерьма Рестрепо протянул мне — мне, отцу девочки — письмо, которое она написала и попросила отправить мне.
— Но может быть, они просто хотят помочь? Послушай, Юджин, твоя дочь в незнакомой стране на другом конце света. А пока мы ведем с ними дела, можно быть уверенными, что с ней все будет в порядке…
— А если что-то пойдет не так? Если мы откажемся иметь дело с картелем? Что тогда?
Кейси задумчиво держал горящую спичку над своей вересковой трубкой, словно что-то прикидывал в уме. Потом раскурил трубку, и клубы ароматного дыма потянулись над рядами книг. Кейси продолжал сохранять задумчивый вид, наконец он поднял глаза на Пирсона и смутился, будто только что вспомнил о присутствии судьи.
— Но ведь этого не случится, Юджин, так что с Сиобан все будет в порядке. Черт побери, может быть, эти занятия музыкой пойдут ей только на пользу?
Юджин Пирсон уставился на Кейси, а тот с невинным видом встретил его взгляд. Ублюдок. Похищение Сиобан было частью их плана. Кейси разгадал Пирсона, понял, что судья при первой же возможности погубит всю затею с кокаином, причем наверняка сделает это очень умно, оставаясь вне подозрений. И именно Кейси организовал вместе с Рестрепо похищение Сиобан, его дорогой девочки, которую отвезли в Южную Америку, — не важно куда, в Венесуэлу или Колумбию, — и будут держать там в качестве заложницы, пока не заработает вовсю план контрабанды и распространения кокаина. План, составленный человеком, которого лондонская «Дейли телеграф» называла врагом ИРА, голосом разума и зрелости дублинского правосудия.
С Бренданом Кейси ему все ясно. Пирсон прищурился, глядя на него. Некоторые заключенные ирландских тюрем до самой смерти помнили этот взгляд судьи Пирсона.
— Я все-таки надеюсь, что организация поможет мне защитить Сиобан и она благополучно вернется в Дублин. И поверь мне, Брендан, в противном случае не жить ни тебе, ни твоим бешеным убийцам…
В голосе Пирсона звучала такая неподдельная угроза, что даже Кейси, постоянно балансировавший на грани смерти, почувствовал зловещее дыхание бледной, костлявой старухи, называемой Смертью. В этот момент они оба поняли, что в живых из них останется только один.
— Прекрасно, Юджин. Мы с тобой поняли друг друга. Рад, что в Виго дела идут хорошо. — Кейси замолчал на некоторое время, внимательно разглядывая лицо судьи, потом холодно улыбнулся. — И ты должен вести себя хорошо…
Начальник штаба «временной» ИРА повернулся и вышел из склада, забрав с собой телохранителей. А вспотевший судья Юджин Пирсон остался в складе, сердце его бешено колотилось, капли дождя стекали с плаща на пыльный пол, в воздухе витали клубы ароматного табачного дыма.
— Так что ты намерен делать? Хочешь бросить это дело?
Капитан Дэнни Моллой пытался раскурить трехдюймовый окурок шестидюймовой сигары «Суон», глядя при этом на исполняющего обязанности лейтенанта Эдди Лукко.
Лукко порезался, когда брился, предыдущую ночь он не спал, передвигаясь на машине в сопровождении пяти коллег, — причем ребята охраняли его в свое личное время, что и он непременно сделал бы для них, — к дому матери Нэнси на Лонг-Айленд. Там он объяснил жене, что в настоящий момент расследует дело, связанное с подонками, угрожавшими причинить ей неприятности. Что они вполне могли сделать.
Нэнси внимательно выслушала мужа, не прерывая его. У Лукко создалось впечатление, что с таким интересом его рассказ слушает преуспевающий адвокат миссис Лукко, а не жена нью-йоркского полицейского.
Он рассказал ей о кровавой бойне в больнице Бельвью, о Малыше Пи, о колумбийце Бакьеро из бюро путешествий, о Симбе Патрисе и о телефонном звонке, из которого следовало, что колумбийцы следили за ними, когда они смотрели кинофильм с участием Вуди Аллена. А еще он рассказал про труп без головы и рук, выловленный в гавани на глазах туристов, толпившихся возле статуи Свободы. Очень вероятно, что это был труп Рикардо Сантоса, активного члена кокаинового картеля, вызвавшего гнев Пабло Энвигадо.
Нэнси помешала ложечкой кофейную гущу — часы показывали десять минут пятого утра — задумчиво посмотрела на обручальное кольцо и покрутила его на пальце с таким видом, будто только что заметила его. Затем глянула мужу прямо в глаза.
— Черт побери, к чему ты клонишь, Эдди?
— Послушай, успокойся…
— Ты хочешь сказать, что нам надо затаиться на время? Если ты это имеешь в виду, то просто чудесно.
— Не шути… Нэнси, дело очень серьезное.
— Но если ты клонишь к тому, что я, Нэнси Лукко, урожденная Старшински, должна уехать в какую-нибудь хижину в Вермонте или, того хуже, в какую-нибудь квартиру в Сиэтле, то забудь об этом, и точка.
— Нэнси, не будь глупой.
— Не называй меня так.
Она терпеть не могла, когда ее называли глупой. Говорила, что это даже хуже проклятия.
— Хорошо, хорошо… Но, милая…
— И милая мне не нравится.
— Нэнси…
— Вот это уже лучше.
— Нэнси, у меня должны быть развязаны руки. Мне надо выполнять работу.
— Мне тоже.
— Я просто не хочу, чтобы ты пострадала.
— Ни мои нон плас.
— Что ты сказала?