Фигурки страсти
Шрифт:
– Что?!
– Билетик на автобус. Пожалуйста, солнышко, не спрашивай ни о чем! Просто найди его.
– Хорошо, – терпеливо проговорила Марина.
Алёна принялась слушать, как подруга, держа в руке трубку, поднимается по скрипучим ступеням на второй этаж, как отворяет рассохшуюся дверь, проходит к кровати… Потом голос Марины произнес:
– Нету там никакого билетика.
– Как нету? – озадачилась Алёна. Но тут же спохватилась: – А, я ведь уже в халате была, когда его смотрела! Значит, в кармане халата моего он должен быть.
К счастью, на сей раз она не ошиблась, билет нашелся в халате, и Марина послушно сообщила, что на нем стоит число – четыре дня назад – и время 13.50.
Так-так… Тот, кто зашифровал на билете номер телефона, уезжал из аэропорта Шарль де Голль за день до происшествия в замке, причем его автобус отправлялся в 13.50. Видимо, в тот день человек прибыл в Париж… Откуда? И зачем? Не затем ли, чтобы участвовать в ограблении Талле?
– Марин, спасибо тебе невероятное! – с чувством произнесла Алёна. – А теперь скажи… в смысле, ну… ты не сочтешь меня сумасшедшей, если я попрошу тебя позвонить той твоей знакомой, русской девочке, которая замужем за французским полицейским и которая нам зимой помогла телефон узнать… Может, она нам еще раз поможет?
– Какой телефон тебе нужен? – настороженно спросила Марина, и голос у нее был такой, словно она не верит своим ушам.
– Диего Малгастадора, – виновато ответила Алёна. – Ты только не сердись, ладно?
– Ты шутишь, что ли? – растерянно проговорила Марина.
И тут… тут что-то словно прошелестело в воздухе, наполнявшем комнату в Башне Лиги. Наверное, ангел-хранитель начал махать крыльями, пытаясь предупредить свою чрезмерно любопытную подопечную, которой уже грозила участь небезызвестной Варвары. Во всяком случае, у Алёны вдруг мурашки по спине побежали.
Она насторожилась, прислушиваясь.
– Марина, все, мне уже некогда, меня… – Писательница осеклась на слове «ищут». Нельзя чрезмерно пугать подругу, может, все еще обойдется. Алёна просто хотела, как практичная Дева, соломки подстелить, если Дракон вдруг будет падать. – Марина, пожалуйста, не перебивай, просто запомни. Я сейчас в Талле, в Башне Лиги. Скажи Диего, пусть проверит, не прилетел ли Вассерман в Париж в то время, которое совпадает с указанным на билете. Тренер был на экскурсии в Талле вместе со мной. А еще тут была его жена. И оба свое знакомство тщательно скрывали. И Беарн делал вид, что их не знает. Только я уверена: они замешаны. Боюсь предположить, но мне кажется, вся охрана замка и все турбюро тоже. Во всяком случае, точно – начальник охраны и его дочь. И еще пусть Диего обратит внимание на карту Парижа в замке. И спросит у Манон Маро в Троншуа, почему она называла Чжэн шлюхой. Кто из мужчин к ней ездил? Беарн? Или…
– Алёна! – в отчаянии завопила Марина. – Я ничего не понимаю! И ничего не запомню! Давай я лучше…
Шум крил небесных стал громче, и Алёна замолчала, вслушиваясь.
– Все, Мариночка, я тебя люблю, и девчонок тоже, – пробормотала едва слышно. И отключилась.
Кажется, не пугать Марину не вышло… Ладно, если все обойдется, Алёна вымолит прощение. А если не обойдется, Марина и так простит.
Она кинулась к двери. Но в последнюю минуту спохватилась и метнулась к ящику с песком, положила рядом пистолет – вдруг Бланш увидит его, возьмет и на этом успокоится. А пока девица будет за ним наклоняться, Алёна опять слиняет, как в прошлый раз. Конечно, нельзя в одну реку дважды… Но вдруг все же можно?
Она снова сорвала шлепанцы – при всей их видимой легкости у них были довольно тяжелые каблуки, которые стучали по полу, – и босая скользнула за дверь.
Вовремя!
Створка начала приотворяться.
И только тут Алёна сообразила, что стука каблуков Бланш не слышала.
Значит, явилась не Бланш.
Кто же тогда?
Алёна стояла, прижав к груди босоножки, а дверь медленно надвигалась на нее.
Выставила руку, опять придержала тяжелую створку в миллиметре от носа. Замерла, вслушиваясь.
Вообще, если бы наша рисковая героиня полагалась только на слух, то вполне могла бы счесть, что в комнате никого нет. Но она просто чуяла чужое присутствие.
Казалось, человек вошел – и остановился на пороге. Алёна покосилась в щелку между дверью и косяком, но никого не увидела.
Тишина.
Время шло, и сколько его прошло, Алёна не знала.
Пальцы на ногах заледенели, холод пополз к коленям. В носу зачесалось.
Боже, если она сейчас чихнет…
– Апчхи!
Чья-то рука с силой рванула дверь, и, естественно, Алёна увидела того самого человека, которого сравнивала с дубовым бочонком, с анкерком. Мсье Вассермана.
И опять узнала его только по стати, потому что сейчас он был уже не в джинсовом костюме и не в «стетсоне» (и, понятно, не в сером тренировочном костюме тренера тоннерского бассейна), а в небрежной оранжевой робе строительного рабочего. И в каске.
В руке он держал пистолет Бланш, и оружие было направлено на нашу героиню.
– `A vos souhaits, – сказал бывший тренер сначала по-французски. А потом повторил то же самое по-русски: – Будьте здоровы!
Тут Алёне стало ясно в этой истории почти все. И все в ней взбунтовалось против того, что ее поразительная догадливость, кажется, никем не будет оценена. Захотелось зарыдать, и взмолиться, и просить пощады, и стало противно даже от самой мысли о подобном…
Строптиво вскинув подбородок, наша героиня свысока спросила:
– Вы что, сюда пришли ремонт делать?
– Совершенно верно, – очень вежливо проговорил мсье Вассерман, – необходимо кое в чем навести порядок.
После этих слов он вскинул пистолет на уровень лба Алёны Дмитриевой и спустил курок.
Начало XX века, Китай
И вот наконец родственники и близкие Цыси собрались в комнате, где она готовилась отправиться в «мир теней». Ее уже одели в «одеяние долголетия» и короткий жакет с золотой вышивкой. Соблюдая древние обычаи, родственники попросили ее сказать последнее напутственное слово. Умирающая тихо произнесла:
– Никогда не допускайте женщину к верховной власти. Никогда не позволяйте евнухам вмешиваться в управление государственными делами. И позовите сюда Вэймина.
Он вошел угрюмый и мрачный, ибо уже был готов проститься с жизнью. Существовал старинный обычай: если умирающий император кого-то зовет накануне кончины к своему одру и происходит это после того, как были сказаны его последние слова, призванный человек должен быть убит. Потому на нем печать смерти.
Цыси взглянула на Вэймина и слабо улыбнулась. Сейчас ее посетило некое прозрение: она поняла, что Вэймин совершил свою ошибку отнюдь не случайно! Да, сделал так нарочно, потому что хотел погубить француза – вдруг рано или поздно тот будет отравлен? Он ревновал, в самом деле ревновал… Значит, в самом деле любил ее?