Фиктивная помолвка

Бэлоу Мэри

И дальше он повел себя как полный идиот. Поступив так, он должен был найти какое-то успокоение для своей совести и выбросить из головы то, что произошло. Девица для него ничего не значила; он был уверен, что ни один из его друзей никогда ни словом не обмолвится об этом случае и сам никогда не соблазнится повторить ничего подобного еще раз. Но он вернулся домой и на четыре дня заперся от Ливи, озадачив жену настойчивыми утверждениями, что ему нужно заняться бухгалтерией и разобраться с тем, что произошло в его отсутствие. А ночами он якобы был нездоровым или слишком усталым, чтобы заниматься любовью. На четвертую ночь он сказался больным –

настолько, что не мог спать с ней в одной постели, и отправился ночевать в собственную спальню, которой пользовался очень редко.

– Что случилось, Марк? – спросила Оливия тогда, полчаса спустя тихо войдя в его темную комнату.

– Ничего. – Он стоял и смотрел в окно. – Просто что-то с желудком.

– Что случилось в Лондоне?

– Ничего. Вечеринки. Свадьба. Слишком много еды и выпивки. Скоро мне станет лучше, Ливи.

– У тебя есть кто-то еще? – прошептала она.

– Нет! – почти выкрикнул он, повернувшись к ней лицом.

В это время нужно было пересечь комнату, заключить Ливи в объятия, поцеловать, отвести обратно в спальню и заняться с ней любовью. Он мог бы забыться, оказавшись внутри знакомого и любимого тела. И даже если бы он не забыл обо всем, ему не следовало ни о чем рассказывать жене – никогда.

– Была девушка, – выпалил он, не подумав. – Проститутка. Она ничего для меня не значит. Я не могу вспомнить ни ее имени, ни ее внешности. Я был пьян, и меня спровоцировали на это. Это ничего не значит. Ничего, Ливи. Я люблю тебя. Только тебя. Это никогда не повторится. Я обещаю.

Молодая женщина ничего не сказала, но даже в темноте он видел ужас и отвращение, написанные у нее на лице. Несколько минут муж и жена стояли и смотрели друг на друга, а потом он протянул к ней руку, но Оливия повернулась и быстро вышла. Марк, пошатываясь, поплелся за ней, однако двери ее спальни и туалетной комнаты оказались уже запертыми. Оливия отказалась простить его и продолжала отказывать в прощении, пока ему не пришлось поверить, что жена никогда не простит его.

– Значит, ты полагаешь, я должен поговорить с Саттоном и выяснить, какие у него намерения и планы на будущее? Думаешь, мне следует сообщить о нашем согласии, если его ответы удовлетворят меня, если мне станет ясно, что у него серьезные намерения и он будет для Софии хорошим мужем? Ты считаешь, я должен поступить именно так, Оливия?

– Не знаю, – положив гвоздику рядом с собой на камень, она снова взглянула на мужа. – Маркус, нам предстоит принять самое важное решение, касающееся жизни нашей дочери, а разум и здравый смысл, видимо, больше не служат нам хорошими советчиками. Что можно сделать разумного или рассудительного? Ни мои мама с папой, ни твои родители не стали удерживать нас от брака, когда увидели, что мы всей душой стремимся к нему.

– Да.

– Хотя, возможно, им следовало бы это сделать. – Повернув руки ладонями вверх, Оливия пристально разглядывала их.

– Да.

– Но означает ли это, что нам следует остановить Софию? Быть может, ее замужество окажется счастливым.

– Да.

– О, Маркус. – Она опять подняла к нему лицо. – А что думаешь ты? Мне очень хотелось бы, чтобы решение принимал ты, ведь ты ее отец.

– Оливия, я убежден, что через полгода, через год или через два мы снова столкнемся с этой же проблемой, если в этот раз скажем «нет». И я уверен, София всегда будет слишком молода, и молодой человек всегда будет чем-то нас не устраивать.

– Да, –

грустно улыбнулась Оливия.

– Пожалуй, лучше сначала послушать, что скажет о себе Саттон.

– Да.

– Но уж я не стану облегчать ему задачу.

– Да, я помню, как ты назвал папу настоящим людоедом, – усмехнулась она, – хотя обычно он был деликатнейшим человеком.

– Тебе было семнадцать лет, и ты была его единственной дочерью.

– Да.

– Значит, ты готова смириться с этой помолвкой?

– Скорее всего да. София сказала, они хотят, чтобы оглашение в церкви было сделано немедленно после объявления о помолвке. Маркус, они собираются обвенчаться в местной деревенской церкви.

– Вот как? – Он внезапно вспомнил выражение нежности, изумления и полной беззащитности на лице Оливии, обращенном к нему, когда приходский священник объявил их мужем и женой. Это воспоминание ассоциировалось у него с органной музыкой, запахом цветов и колокольным звоном. – Ты останешься на праздник по случаю помолвки?

– Да, если будет свадьба. – Ее щеки густо покраснели. – Если разрешишь.

– Оливия, это твой дом.

– Нет, – покачала она головой, – мой дом в Раштоне.

– Оливия, ты счастлива? – вырвалось у Маркуса, и он сразу же пожалел, что коснулся такой личной темы.

– Я довольна жизнью, – ответила женщина, немного помолчав. – У меня есть дом и сад, книги и музыка, и еще церковь, благотворительная работа и мои друзья.

– Кларенс? Вы до сих пор дружите? Я редко вижу его в городе.

– Да, он редко ездит туда, предпочитая оставаться в провинции. Да, Маркус, он все еще мой друг. Так же как еще дюжина, а то и больше, других людей.

– Я рад. Ты тоже никогда не хотела пользоваться лондонским домом, хотя я уверял, что меня там не будет.

– Да, дома мне спокойнее.

– Я всегда любил этот загородный дом, и мне приятно, что тебе хорошо там.

– Да.

– Ты вернешься в дом вместе со мной или хочешь еще побыть здесь? – Граф выпрямился и опустил ногу на траву.

– Я побуду здесь.

Кивнув, он пошел к выходу и уже взялся за щеколду, когда голос Оливии заставил его оглянуться через плечо.

– Маркус, я очень рада, что ты сохранил сад.

Он молча улыбнулся и вышел в лес, осторожно закрыв за собой калитку.

«Я сохранил его для тебя», – хотел сказать он, но это было бы не совсем правдой. Он сохранил его и для себя, потому что сад напоминал ему о Ливи и о чудесной жизни, которая была у них на протяжении почти пяти лет и которую он разрушил одним махом, пытаясь доказать компании пьяных парней, ровно ничего для него не значивших, что он настоящий мужчина.

Глава 5

«Тысячу лет не играла в шарады», – улыбаясь, подумала графиня Клифтон, стараясь отдышаться после особо подвижной сцены. Она любила посещать вечеринки, устраиваемые по соседству с Раштоном, но вот уже несколько лет, как ее причислили к старшему поколению, и она, сидя в обществе пожилых дам, просто наблюдала за развлечениями молодежи.

Но сегодня вечером София настаивала, чтобы Оливия приняла участие в игре. Лорд Хатауэй эхом поддерживал ее уговоры. Вскоре после того, как джентльмены, покончив со своим кофе, снова присоединились к дамам, Маркус покинул гостиную, пригласив с собой лорда Фрэнсиса, и с тех пор София краснела и не находила себе места. Вошедший в комнату слуга что-то сказал герцогу и герцогине, а затем подошел к Оливии.