Филфак
Шрифт:
Бросив свою развалюху рядом со спортивным и навороченным велосипедом, подбегаю ближе к своему парню и кончиками пальцев скольжу по его немного колючей щеке.
– Привет! – шепчу тихо и оставляю на обиженно надутых губах лёгкий поцелуй. – Давно ждёшь?
Царёв с шумом выдыхает: делать и дальше вид, что меня рядом нет, глупо.
– Что на этот раз, Ань? – Нехотя притягивает в свои объятия, продолжая изображать из себя оскорблённого. – Опять дед на рыбалку утащил? Или свинья опоросилась? А? А может, я банально тебе надоел? Признайся уже!
– Дурак ты, Артурчик! – Утыкаюсь кончиком носа в нежную впадинку на его шее. – Просто бабуля пирожков
– Пирожков? – морщит нос Артур. Ну конечно, лучший студент спортфака и ярый приверженец здорового питания, Царёв такую ерунду не ест. – Это ж сплошные углеводы, Ань! Сколько тебе повторять?!
– Не бери в голову. – Отхожу от него на шаг назад, чтобы аромат выпечки ненароком не просочился из рюкзака к его носу: только часовой лекции о вреде пирожков мне не хватало. – Поехали к реке?
Артур кивает и, взяв меня за руку, тащит к брошенным великам.
– Всё лето на этой ржавой колымаге прокатала! – брезгливо бурчит Царёв, поднимая с земли мой «Урал». – Прошлый век, честное слово! Почему не попросишь отца привезти тебе нормальный велик?
– У папы дела, – оправдываюсь, пожимая плечами. – Да и через неделю уже в город возвращаться – какой смысл?
– Глупая ты, Анька! – усмехается Артур. Он, как и я, понимает, какие дела у моего отца в городе, но деликатно молчит. – Ладно! Давай наперегонки до моста?
– Давай, – соглашаюсь, заведомо принимая поражение: дедушкин «Урал» для спринтерских заездов не годится точно.
Впрочем, Артуру всё равно. Оседлав своего железного коня, он уже через пару минут исчезает из поля зрения, оставляя меня наслаждаться пением птиц и нежностью солнечных лучей в одиночестве.
С Артуром Царёвым мы знакомы с детства. Наши отцы росли по соседству в этом самом посёлке. Внешне похожие, как братья, они и в жизни были не разлей вода: сидели вместе за партой, в армии служили в одной роте, а как вернулись, оба поступили на строительный и в один год женились. Правда, невест выбрали абсолютно разных – как внешне, так и по социальному статусу. Мой отец предпочёл любовь, а папа Артура – безбедное будущее. Вот и сейчас семья Царёвых ни в чём не знает нужды, а мы… А мы с папой остались вдвоём: как оказалось, одной любви для счастливой жизни слишком мало. Этой зимой мама подала на развод и переехала в столицу к новому богатому мужу, бросив нас с отцом на произвол судьбы. И если я смогла её отпустить, в надежде, что та станет по-настоящему счастливой, то отец так и не смирился. Начинать жизнь с нуля, когда тебе давно за сорок, непросто. Вот и он не сдюжил, с головой погрузившись в затяжную депрессию.
В комфортном для себя темпе кручу педали, полорото осматриваясь по сторонам. «Заречное» с его горластыми петухами давно осталось за спиной, а лесная просека, что ведёт к реке, пронизана солнечным светом, как паутиной и насквозь пропитана смолистым ароматом хвои. И куда Царёв так спешит, пролетая на бешеной скорости всю красоту?
Останавливаюсь на развилке возле старой раскидистой сосны и по привычке выглядываю на пушистых ветках шустрых белок: угощать рыжих вертихвосток семечками да морковкой давно стало моей любимой традицией. Правда, сегодня, за спиной – пирожки, безжалостно отвергнутые Артуром. Копаясь в рюкзаке, медленно обхожу могучий ствол дерева и мурлычу под нос песенку, пока не спотыкаюсь обо что-то мягкое и тяжёлое. Взвизгнув, падаю на землю, в кровь ободрав коленки о выпирающие коренья и старые ветки. Ругаю себя за невнимательность и, отряхивая от хвои ладони, встаю. С сожалением замечаю, что вылетевшие из рюкзака пирожки рассыпаны по опушке и теперь без вариантов являются собственностью белок. А после разворачиваюсь, чтобы взглянуть на причину моего падения, и снова опускаюсь на землю, теперь от животного страха! Там, за сосной, в окружении крапивы и лопухов в неестественной позе и перепачканной одежде лежит парень. Красивый, как ангел, но, похоже, не совсем живой.
Мой истошный стон заглушается внезапным раскатом грома, а непрошеные слёзы смешиваются на щеках с мелкими каплями дождя. Прикрываю ладонью рот и несмело подползаю ближе, жадно рассматривая незнакомца. В его волосах цвета спелой пшеницы запутались травинки и длинные иголки хвои. Некогда белоснежная рубашка заляпана грязью и небрежно выбилась из чёрных брюк, оголяя накачанный пресс. Приглядываюсь к груди паренька – хочу верить, что тот просто спит, но признаков жизни не нахожу. Тогда, пересилив страх, беру несчастного за руку в области запястья и пытаюсь нащупать пульс, но сумасшедшее биение собственного сердца не позволяет уловить его слабое и тихое.
– Аня! – подобно раскату грома разносится по лесу голос Царёва. – Ты где? Дождь начался!
Открываю рот, чтобы ответить, но не могу выдавить из себя ничего, кроме удушливого хрипа. Смахиваю с лица слезливо-дождевую влагу и тянусь к шее парня. Дрожащими пальцами пытаюсь ослабить галстук и расстегнуть воротник сорочки, а после неуверенно хлопаю блондина по щекам.
– Эй, ты живой?
– Ты больная – жмурика трогать?
Глухой баритон Артура за моей спиной раздаётся настолько неожиданно, что я отскакиваю от незнакомца как ошпаренная.
– Кого трогать? – отвечаю дрожащим голосом, отчаянно покрываясь мурашками: никогда раньше я не видела мёртвых людей.
– Забулдыга какой-то! – кипятится Царёв. – А ты, Анька, ручонками к нему лезешь! Хочешь, чтоб менты его на тебя повесили?
– На меня?! Повесили?! Что?! – ошарашенно мотаю головой, с ужасом начиная понимать, к чему клонит Артур. – Погоди! Ты думаешь, его убили? А если он живой?
– Живой? – Нахмурив брови, Царёв подходит ближе и небрежно поддевает тело паренька ногой. – Это вряд ли! – А потом грубо хватает меня под локоть и с силой тащит к дороге.
– Валить отсюда надо!
Артур поднимает с обочины залитый дождём «Урал» и, поджав губы, ждёт, когда я перехвачу велосипед в свои руки.
– Так нельзя, Артур! – шарахаюсь от парня, как от прокажённого. – Там человек. Ему плохо.
– Ему уже всё равно! – скалится Царёв.
– А вдруг ещё не поздно помочь? – наплевав на предостережения Артура, снова спешу к сосне и лежащему под ней парню.
– Дура! – шипит мне на ухо Царёв, не позволяя приблизиться к пареньку. Артур перехватывает меня в кольцо своих накачанных рук и, оторвав от земли, тащит обратно. – Думаешь, местный участковый разбираться будет? Пойдёшь как соучастница преступления.
Брыкаюсь в его лапах, как уж на сковородке, хоть и знаю, что бесполезно: силы изначально неравны!
– Сейчас ты отключаешь свою сердобольность и как ни в чём не бывало едешь к бабке, а это всё забываешь, как страшный сон. Поняла? – не замечает моих потуг Царёв.
– Артурчик, милый, давай хотя бы «скорую» вызовем! Ну вдруг?
– А давай её вызовем не мы! – сердится Царёв, наконец опуская меня на ноги, и взбешенно проводит рукой по голове, сминая упругий ёжик чёрных волос. – Господи, Анька, зачем тебе чужие проблемы?! Своих мало?!