Филиант
Шрифт:
…тянется по ветру дым от костра.
Смотрит на дальние горизонты Сохор Тарба пустыми глазницами…
– Сказки… – говорит чуть с хрипотцой – много сказок… вест мир уже, считай, сказками усеян… где одна сказка кончается, там другая начинается, и пошло, и пошло… тесно им уже, друг на друга лезут… вот в нашей сказке мальчик в степи пропал, думали, колчин его забрал, а оказалось, дядя от племянника избавился, чтобы власть захватить… А вон за той горой, – слепец показывает куда-то на север, – там и правда колчин мальчика забрал, там по-другому сказка пошла… А вон за рекой там малец в степь сбежал, запрятался, чтобы на дядю его подумали, да казнили дядю… а там и вернуться решил малец, да
– …поехал на запад с драгоценной моей Чимэг, исчадье ада… – хан (да что хан, мелкий ханишко) смотрит на меня со страхом и ненавистью, – почему на запад? Потому что не было меня там? Так, да? Отвечай, исчадие ада, не было меня там? Да?
Понимаю, что уже не отвертеться:
– Да… да…
Взмахивает клинок.
Мир замирает в ожидании неведомо чего…
Хромой Тимур смотрит на меня узкими глазами:
– Видел, значит… видел края, где меня нет… много мест исходил, много чего видел… а еще чего видел?
Спохватываюсь. Только сейчас понимаю, что у меня есть козырь, такой козырь, что мало не покажется…
– …великий хан…
…усмешка.
– …я видел края, где ты станешь величайшим властителем, множество земель подчинятся тебе!
– Врешь? Врешь, чтобы увести меня туда, в историю, где меня нет?
Кровь приливает к щекам – назад, назад, тп-р-ру, стоять, никто не должен знать, что я вру…
– Это правда, Великий хан… там… за холмами…
Сжимается сер…
…ется сердце, ну пожалуйста, пожалуйста, пусть мне повезет, пусть там за холмами будет сказка, в которой хана нет, пусть, пусть…
…стук копыт.
Хромой Тимур пришпоривает коня, замирает возле меня:
– Ай, молодец, ай, удружил так удружил! Проси, чего душа хочет, ничего не пожалею для любезного друга!
Не верю себе, неужели и правда там, за холмом открылась сказка, в которой Хромой Тимур, упавший с лошади, стал властелином мира…
…некогда рассуждать, некогда задумываться, говорю то, что вертелось на языке так давно:
– Чимэг…
– Ай, будь по-твоему, забирай свою Чимэг, пусть вам счастье будет! – скачет туда, в пустоту неведомой сказки, – не понимай лихо-о-ом!
– …да как же… как так-то? – Сохор Тарба смотрит на меня в ужасе, кажется, вижу его взгляд, хотя быть не может у него никакого взгляда…
– Что же… негоже Хромому Тимуру становиться безжалостным тираном, хорошо хоть не в нашей сказке, а в другой…
– Ты сказал… что повел его туда… – Сохор Тарба безошибочно показывает в пустоту горизонта, куда уходит солнце, – да? Да?
– Да, и…
– Да как же ты не понимаешь, что не сказка там! Не сказка!
– Да как не сказка, я же видел, там…
– О-ох, что ж ты наделал, горе ты мое… ох, непросто тебе будет выгнать оттуда завоевателя…
Сжимаю зубы:
– Выгоним… обязательно… вернем его сюда… клянусь… вернем…
Чувствую, что краснею, хорошо, что он не видит, как я краснею, хорошо, что не знает, что никудашеньки-никуда я не пойду, останусь здесь в сказке, которая наконец-то стала доброй, в сказке, где нет Хромого Тимура, где я навсегда останусь с драгоценной моей Чимэг…
…просыпаюсь – обнимаю спящую Чимэг, мягкую, теплую, родную, отгоняю от себя непонятный сон, откуда он вообще взялся, какие-то пирамиды из черепов, горы черепов на выжженных пустошах насколько хватает глаз. Надо бы оберег повесить от дурных снов, ладно, успеется…
История про детство и юность, про молодость и старость, про жизнь и смерть, про лето и осень, про маленький городок
…вы меня просили написать историю про детство и юность, про молодость и старость, про жизнь и смерть, про лето и осень, про маленький городок… Собственно, я даже не знаю, с чего начать, мне никогда раньше не приходилось писать историю, где будет так много персонажей. Я вот даже не представляю, как их всех разместить… Ну ладно, пусть они живут в трехэтажном доме с эркерами и эклерами, балясинами и балюстрадами, анфиладами и амфитеатрами. На первом этаже у них будет холл, кухня и ванная, на втором этаже будет спальня жизни и смерти, это будут супруги, и еще две комнаты – лета и осени, это брат и сестра. А на третьем этаже будет спальня для детства и юности, и еще две комнаты для молодости и старости. Вот так, вроде никого не за… а-а-а, нет, придется к дому пристраивать мансарду, потому что в ней будет жить маленький городок, он маленький, за ним старшие присматривают, особенно старость – смотрит и неодобрительно качает головой.
Вот теперь вроде никого не забыл. По утрам молодость будет заваривать кофе, лето будет готовить завтрак, и все будут сидеть в холле, или на веранде, пить кофе… а потом жизнь посмотрит на часы и пойдет на работу, а старость будет прибирать в доме, а осень…
…нет, стоп-стоп, что-то же должно произойти, интересно вот, что… А вот, например, пусть пропадет юность, и все будут подозревать в её пропаже детство, ведь они же супруги. Но смерть быстро расследует это дело, она быстро поймет, что виной всему осень, потому что… ну… потому что должен же кто-то быть виновен…
А… а что не так? Что вам не нравится? Я все сделал, как вы просили, написал про детство и юность, про весну и осень, про жизнь и смерть, и про маленький городок. Вы бы хоть намеки какие дали, ну что там будет, в каких отношениях будут детство и юность, кем работает молодость, какое лицо у осени, сколько лет смерти, на каком этаже живет старость… А то как же я сочиню, если вы мне толком ничего не сказали.
Ну ладно, тогда давайте так. Детство работает в бюро расследований, и однажды к нему приходит лето, и рассказывает, что кто-то убил смерть. И детство со своим новым напарником – маленьким городком…
Шьевр
Я хочу Париж – но Парижа нет, вернее, он есть, но его нет, вместо Парижа железная дорога и нависающая над ней отвесная скала, на которой ютятся дома, непонятно, как не падают. Я не верю, что такое есть в Париже, но память подсказывает – да, есть. Я смотрю дальше, на обшарпанные улицы, облепленные строительными лесами, на нагромождение часов – нет, это не часы, это памятник какой-то… часам…