Филлико Парменионыч против Империи к открытию олимпиады
Шрифт:
– - Сигнал подают, -- процедил Пнитагор, -- могли бы зеркалами, но вместо этого дымят. Стало быть, знают, что помощь подойдёт с севера и зеркалами солнце поймать трудно.
– - Что они говорят, понимаешь?
– - спросил Филота Дамакона.
– - Город осаждён. Просят помощи.
Прошёл час, а может два, и на горизонте блеснул яркий свет. Погас. Блеснул снова. Ещё и ещё.
– - А вот и наши друзья...
– - прошипел Пнитагор.
– -
– - спросил архинаварх.
– - Они помогут городу, -- несколько неуверенно ответил Дамакон.
– - Помогут... Готовиться к бою!
– - прогремел Филота, -- все корабли, что на берегу -- срочно на воду!
К счастью, такие можно было пересчитать по пальцам одной руки.
Борей донёс до македонян песню египетской трубы.
– - Может сходить до разговора?
– - осторожно спросил Адар-Мелек.
– - Лучше до ветру сходи, -- ответил Пнитагор, -- пока время есть.
– - Так ведь трубят...
Ему не ответили, и финикиец вынужден был поспешить к лодке, которая доставила его на борт "Гнева Мелькарта".
Матросы, гребцы и воины, спешно возвращались на корабли. Переполненные лодки носились по гавани, как ошпаренные. Несколько палинтонов, снятых с кораблей, так и пришлось оставить на берегу, не было времени их ворочать.
Никанор торопливо считал корабли противника.
– - Что, много?
– - раздражённо бросил Филота.
– - Меньше, чем у нас. Семнадцать... нет, вот ещё два. Девятнадцать кораблей разного размера.
– - У нас тридцать два, -- спокойно сказал Филота, -- справимся.
Он посмотрел в сторону Камира. Над городом в небо росли уже несколько дымных столбов.
– - Что там у них горит? Мы же сейчас не стреляем.
– - Это они показывают раскрашенным бабам, что мы их тут совсем убиваем. Спасайте, мол, -- ответил Филота.
Беспорядочно скученные у берега македонские корабли разворачивались, выходили на глубину, выстраиваясь в боевой порядок. Казалось, едва ли не половина из них должна была столкнуться с другой половиной, но кормчие и проревсы, бранясь на чём свет стоит в медные рупоры, срывая глотки, демонстрировали столь высокое искусство, что не треснуло ни одно весло.
Египетский флот приближался.
– - Ты посмотри, какие смелые, -- удивлённо протянул Филота, -- или просто дураки?
Никанор его уверенности не разделял.
– - Вот ведь засада...
– - пробормотал он еле слышно, -- побьют нас -- худо, побьём мы -- тоже худо. Александр оторвёт головы...
– - Победителей не судят, -- бросил Филота.
– - Может все же вызвать их на переговоры?
– - И убраться восвояси, поджав хвост? В очередной раз прогнуться перед ними? До каких пор? И нет за нами никакой вины перед Александром. Не мы начали эту драку.
– - Так ведь тут по-всякому истолковать можно...
– - Толковать будет тот, кто победит. И не побьют нас. Их меньше. И вообще, я думаю, они блефуют. Должен же там хоть один разумный человек быть. Двинем, как фаланга против фаланги, они не выдержат, остановятся. Тогда и драки не будет, и разговор пойдёт куда интереснее.
Никанор не нашёл, что ответить. Брат говорил разумно. Сухопутное сражение двух катящихся друг на друга "брёвен"[54] нередко заканчивалось, ещё не начавшись. У кого-то из противников при виде надвигающегося частокола копий отказывала выдержка, и он обращался в бегство. Но если у египтян найдётся достаточно хладнокровия, чтобы не испугаться превосходящих сил противника, придётся драться. В битве при Тире Никанор не участвовал, но видел её с берега и знал, что противник сей не прост, смертоносных хитростей у него припасено в достатке. Но и македоняне извлекли из того столкновения хороший урок. Увиденное в Тире, подстегнуло мысль Диада сотоварищи. За зиму мастера Александра подготовили и успешно испытали сразу несколько "подарков" для тех, кто в будущем попытается оспорить македонскую талассократию[55].
Медленно покачиваясь на низкой волне, "Трижды гигант Талос" двинулся вперёд, вспенивая воду вдоль бортов двумя сотнями своих рук. Остальные гексеры, пентеры и триеры последовали за ним, выстраиваясь в громадный клин.
[]
Ранефер оторвался от сосудов синего стекла, в которые разглядывал густые клубы дыма над стенами Камира, и повернулся к сотнику Нахтра, стоявшему за спиной.
– - Скажи, Коршун, как ты считаешь, может лев заставить стаю гиен отказаться от их добычи?
– - Полагаю, этот вопрос не требует ответа. Думаешь, наши силы именно так соотносятся с силами македонян?
– - мрачно спросил сотник Хранителей, -- я насчитал двадцать пять кораблей.
– - Двадцать восемь, -- ответил Ранефер, -- вон туда посмотри, правее.
Нахтра взглянул в указанном направлении, кивнул.
– - Думаю, и это ещё не все.
– - Вот именно. К тому же, бывает, старые львы находят свою смерть в зубах гиен, не рассчитав своих сил.
– - Уж не на почтенного Ранеба ли ты намекаешь, достойнейший?
– - прищурился сотник.
– - Нет, что ты. Вовсе не учителя, живи он вечно, я имел в виду. Старый лев... Ну, просто к слову пришлось. Не выдумывал тайных смыслов.
– - Они не ответили на песнь посланника. Не слышали? Не поняли?
– - Или поняли, но пропустили мимо ушей, -- сказал Ранефер.
– - Сыграть её ещё раз?
Ипи некоторое время молчал, потом покосился на дым.