Шрифт:
Глава 1
В начале было Слово…
Жизнь – это огромный паззл, у которого не хватает деталей. Иногда я думаю, что если бы в тот день хоть что-то пошло не так, хотя бы одна мелочь, ничтожная и несущественная, я бы никогда не попал в мир Синкретизма.
Я проснулся от боли в спине. Как так? Мне же только девятнадцать. Что же будет дальше? Ах да, вчера же была физкультура, к которой на нашем филфаке относились очень серьезно.
Мое настроение окончательно испортилось, когда я понял, что и сегодня меня ждет общефизическая подготовка. Все эти пробежки, отжимания и приседания. Вот кто додумался так составить расписание?
Но это еще не самое страшное. С утра надо приехать в какую-то школу в медвежьем углу и провести пару уроков русского языка. Я прикинул, сколько у меня баллов в аттестате и можно ли прогулять такое счастье и поплелся в ванную.
Нет, не могу себе позволить пропускать занятия. И так уже прогулял половину сентября, зависая за новым аниме-сериалом. Лучше уж ненавистный филфак, чем армия.
Я почистил зубы, морщась от ядреного вкуса мятной пасты. Взглянул в зеркало. Да, свитер на мне не очень: растянутый, как будто с чужого плеча, застиранный и весь в катышках. Вроде живой: хотя глаза все в красных прожилках и волосы торчат, как ирокез. Засиделся вчера сначала за чтением лекций, потом за компом.
Учиться я люблю. Особенно меня завораживают буквы. Я знаю наизусть тридцать пять алфавитов. Иногда у меня бывают странное чувство, что буквы имеют цвет и запах.
И выглядит зеленой и благоухает ландышами. Н напоминает скрещение мечей в дружеском поединке и отдает каленым железом. А – буква агрессии и пахнет кровью.
Не люблю я физкультуру и практику в школе. Эта тягомотина напоминает мне букву Й.
Меня затошнило. Пощупал лоб: может, все-таки никуда не идти? Да нет, прохладный. Выбора нет.
Я вскипятил чайник и насыпал в кружку аж три ложки кофе. Сахар кончился. Да что ж за день такой?
Выпил залпом, преодолевая тошноту. Кофейные песчинки встали в горле колом. Тогда я хлебнул холодной воды и поспешил на маршрутку. Не хватало еще опоздать к первому уроку, тогда точно не зачтут практику.
Как назло, переполненные маршрутки проходили мимо, нагло игнорируя бедного студента. Я мысленно сравнил их с тыквами для Хэллоуина, так, что даже ощутил характерный овощной запах.
Рядом с остановкой стоял таксист-частник. Он приглашающе подмигнул мне правым «глазом» машины, но я скрестил руки, отказываясь. Нет у бедного филолога денег на такси – до «стипухи» еще две недели.
От пронизывающего холода зуб на зуб не попадал. Вот бы попасть куда-нибудь, где сейчас весна.
От скуки я включил смартфон и выбрал наугад алфавит. Чешский. Неплохо, сразу вспомнились готические улицы Праги, светлое пиво и древние катакомбы. Я подумал, что готов хоть в подземелья, только бы откосить от урока и противных детишек. Загадал, если за пять минут выучу алфавит, то придет моя маршрутка.
Уложился в четыре. А вот и «тыква» для Золушки, да еще и пустая! Наверное, это магия слова. А скорей уж, все кто хотел в тот район, уже уехали.
Все оказалось еще хуже, чем я предполагал. Старая школа, продуваемая всеми октябрьскими ветрами. Училка неопределенного возраста в длинной шерстяной юбке. Улюлюкающие подростки: «Это практикант? Какой красавчик!»
Одна девчонка даже призывно посмотрела на меня и прикоснулась к приоткрытому рту двумя пальцами. Я покраснел. На что она намекает? Хочет, чтоб угостил сигаретой или… намекает на оральный секс?
Нет, такого быть не может. Девушки в универе обращают на меня не больше внимания, чем на пожилого вахтера в общежитии.
Скорее всего, эта симпатичная блондинка просто издевается. Я пригляделся: какая большая грудь для восьмиклассницы. Размер третий, не меньше.
Но потом я понял причину ее хихиканья. Я стоял перед классом в бахилах, выданных строгим охранником. Эх, опять забыл сменку. Я хотел снять их, дойдя до класса, но забыл.
Надо сосредоточиться на алфавите, а то сейчас провалюсь со стыда.
– Пишем самостоятельную работу, – рявкнул я, пытаясь придать голосу грубость. – Фонетический разбор. Три варианта и не списывать. Кого поймаю со шпорой – сразу два в журнал.
Ответом мне был издевательский смех.
Что-то липкое шлепнулось о щеку. Жеваная бумажка с парты. Как я их всех ненавижу – это не подростки, а нелюди. Троглодиты. Черепашки-ниндзя с глупыми глазами.
Я с отвращением утерся и повторил:
– Пишем самостоятельную. Или же урок пройдет в присутствии директора.
Блондинка высунула кончик языка и положила обе руки себе на грудь:
– А если я получу два, ее можно исправить?
– Можно, у своего учителя, – позлорадствовал я, вспоминая мымру в шерстяной юбке.
Девушка нахмурилась и принялась за работу. Меня тошнило все сильнее. Вот бы сейчас провалиться под землю, оказаться в пещере и никого не видеть и не слышать.
Чтобы успокоиться, я начал повторять про себя турецкий алфавит, вдыхая сыроватый воздух. Главное, отстраниться и смотреть поверх детей.
Определенно, в буквах есть какая-то магия, потому что я сразу успокоился. Остаток урока прошел почти спокойно. Лишь блондинка периодически высовывала ноги в черных чулках в проход. Я представил, как глажу их, дотрагиваясь кончиками пальцев до бедра, но сразу же отогнал эту мысль. Меня еще ждет универ и физкультура.
Расстались с детьми мы почти друзьями. В конце урока они дружно тянули руки, когда я спросил их, есть ли у букв цвет и запах.
– Есть, конечно. У – фиолетовая и пахнет сиренью.