Философия как духовное делание (сборник)

Ильин Иван Александрович

Человек приходит к этой идее ценности так: первоначально все дано в непрерывной сращенности: вещь, сознание, смысл и ценность; т. е. даны различные по смыслу и по ценности душевные состояния и вещи. Производится мысленный разрыв. Выделяется и осознается самостоятельный сверхвременный идеал и несовершенная действительность.

Эта конкретная эмпирическая действительность вещей и душевных состояний несовершенна, но не вовсе чужда ценности; она сознается нами, кроме того, как могущая быть еще далее совершенствуемой.

Ценность, не индифферентная действительности, но отнесенная к ней – как бы проецированная на нее, принимает форму должного, нормы. В этом виде ценность есть то, что в действительности не осуществлено, но должно быть осуществлено.

Ценность совсем не имеет непременно вида нормы. Например, некрасивый человек сознает отчетливо, что красота чудесна и ценна; но разве из этого вытекает для него норма: ты должен быть красив? Можно много и интенсивно жить ценностью и совсем не иметь дела с нормой.

Можно построить сложное систематическое учение о ценности и ее сущности, ее воплощениях, не упомянув и ни разу не обратившись к норме, к должному: углубиться в учение о красоте, о добре, об истине как в теорию ценности (Гегель).

Будущее, деятельность¹⁰⁶.

Словом: ценность совсем не есть непременно норма. Но норма как формула должного, если она философски обоснована, предполагает теоретическую формулу: АВ ценно.

Норма гласит: нечто есть должное! Почему же это нечто есть должное, спрашивает философский разум, этот неустанный скептик и вопрошатель. Философскому разуму нельзя ответить: sic volo, sic iubeo. В его сфере не обстоят и не имеют значения ни сила победителя, ни сила тупой традиции¹⁰⁷ или привычки. Люди могут следовать необоснованным, несправедливым и нелепым нормам в течение десятилетий и столетий, но объективного пятна, порока трансцендентальной несостоятельности не избыть ничем такой норме. Сознание нормы может быть могучим причинным фактором в личной и общественной жизни; а сама норма может быть при всем том – трансцендентально, т. е. по разумной ценности своей – ничтожна (отсюда идея естественного права).

Норма должна быть философски обоснована. Обосновать норму значит установить: это нечто есть должное потому, что оно есть в действительности неосуществленная философская ценность. Ценность есть a priori нормы. Философия учит непрестанной критике и философскому суду над нормами. Непрестанной проверке и ревизии: обоснованы нормы в трансцендентальном порядке или нет.

Нет нормы, за которой не скрывалось бы ценности; хотя за дурной нормой всегда скрывается мнимая ценность. В действительности ценность слишком часто скрывается за нормою, не выговоренная, не формулированная, ловко спрятанная в логическом подполии нормативных формул.

По форме же своей норма есть логическое суждение или тезис: А есть В. То-то есть должное. Поэтому норма лежит по форме своей в ряду смыслов. Она не вещь и не душевное состояние. Нужно различать норму и сознание нормы. Сознание нормы может развиваться, быть слабее и сильнее, угаснуть, забыться, опять всплыть.

Норма же не временная величина, а смысловая-трансцендентальная. Она не возникает и не развивается, не влияет и не подвержена реальным влияниям.

Норма есть ценная норма, т. е. обоснованный тезис о должном.

7) На этом мы можем оставить определение нормы, оставив дальнейшее до Логики.

Что же есть цель?

Всякая цель вообще есть объект сознательного человеческого хотения и стремления к осуществлению этого объекта в реальной действительности. Целью может быть что угодно; но цель в философском отношении, т. е. цель, философски обоснованная, есть желаемая и осуществляемая трансцендентальная объективная ценность. Эта необходимость придать цели философское обоснование и выражается в сознательном хотении человека. Норма и цель суть одинаково виды ценности, обосновываемые ею.

Цель отличается от нормы сознательным волевым признанием человека. Ценность и норма не нуждаются в этом признании; для цели оно есть sine qua non¹⁰⁸. Верно построенная цель есть ценность как предмет сознательного воленаправления.

Цель есть нечто подлежащее сознанию; но это же просто нечто должное. Но должное и волимое. Из такого положения цели вытекает ее многосложность.

Как ценность цель имеет трансцендентальное значение, подлежит обоснованию и критике.

Как и все, она имеет свой устойчивый, логический смысл, свое смысловое содержание; она подлежит смысловому изучению, определению, классификации.

Как нечто волимое, она есть душевное переживание; это может быть душевное состояние целеволения, целеискания, целесознания.

Как нечто будущее, она полагается во временный, а может быть, и в пространственный ряд (например, постройка дома) и является будущей вещью.

Осуществляется цель именно в порядке эмпирических реальных связей, через причинное соотношение. То, что в причинном ряду, в порядке причинных связей, ведет к осуществлению цели, есть средство. Каждое средство, само по себе, в реальном ряду может получить значение цели, предварительной, опосредствованной.

Возникает телеологический ряд. Каждое звено его есть цель вниз, средство вверх. Все нижние звенья обосновываются уже двояко: причинно– индуктивно – через проверенную причинную связь с ближайшей целью; и трансцендентально – через сличение с верховной ценностью. Пренебрежение вторым обоснованием породило иезуитическое учение о том, что «цель оправдывает все средства».

Эта причинная связанность цели со средством и придает всему ряду характер эмпирического бытия: помещает его сразу во все четыре плана. Посему правы те, кто говорит, что цель есть ценность, но волимая ценность. Но правы и те, кто изучает цель как смысл. Но правы и те, кто говорит о причинных связях, соединяющих средство с целью.